Гермиона почти видела, как крутятся колесики в мозгу мистера Симэна, когда он пытался придумать, как бы ему ответить так, чтобы его клиент выглядел достойно. Он нацепил на лицо улыбку и сделал вид, что тихо разговаривает с Роном, но Гермиона видела, что он просто пытается выиграть немного времени. Судья, должно быть, тоже понял это и решил, что этот фарс продолжается уже достаточно долго. Он резко стукнул молотком по столу, напугав всех в комнате.

— Для меня очевидно, что вы пытались либо дискредитировать миссис Уизли, либо высмеять мои суждения, мистер Уизли, и боюсь, что не могу позволить вам сделать ни то, ни другое. Я вообще не люблю, когда мне лгут у меня же на процессе, — прежде чем продолжить, он пристально посмотрел на Рона и его адвоката.

— Мистер Уизли, поскольку в настоящее время вы не работаете и, согласно имеющимся у меня документам, в течение последних пяти недель не предпринимали никаких попыток обеспечить себе дальнейшее трудоустройство, я не понимаю, как вы вообще рассчитываете полностью содержать своих детей. Поэтому мне совершенно понятно, что у меня нет иного выбора, кроме как предоставить полную опеку над обоими детьми миссис Уизли, — судья продолжал говорить, несмотря на протесты мистера Симэна.

— Как только вы сможете представить суду доказательства того, что постоянно работали в течение по крайней мере трех месяцев, тогда я и определю график посещений, который будет наилучшим образом отвечать интересам детей, — судья бросил короткий взгляд на бумаги, прежде чем снова обратиться ко всем.

— В свете решения об опекунстве настоящим я присуждаю миссис Уизли, ныне мисс Грейнджер, единоличное владение Пенсионным фондом и девяносто процентами оставшихся денег. Суд отклоняет иск, — он в последний раз стукнул молотком и вышел через боковую дверь, оставив позади ошеломленную, но восторженную Гермиону и очень расстроенного Рона.

Гермионе было бы еще больше жаль Рона, если бы он не попытался отнять у нее дочь. Она обняла Диану и почувствовала себя легче, чем когда-либо за последние недели, зная, что меньше чем через час она будет далеко отсюда.

Диана проигнорировала призыв мистера Симэна и ловко подтолкнула Гермиону к выходу, но Молли вдруг шагнула вперед и заблокировала дверь, прежде чем они успели выйти. Застигнув Гермиону врасплох, Молли набросилась и сильно ударила ее по лицу, заставив отшатнуться от неожиданного нападения.

— Теперь ты несешь прямую ответственность за разрушение жизней двух моих детей, ты, надменная сучка, — Молли была так зла, что ее прерывистое дыхание слышалось даже сквозь потрясенные вздохи, раздающиеся в зале суда. Гермиона почувствовала, как к ней возвращается гнев, и уже собралась ответить бывшей свекрови, когда почувствовала, как чья-то рука схватила ее за запястье. Она удивленно оглянулась на Рона, который стоял над ней, выглядя абсолютно мертвенно-бледным, но смотрел при этом на Молли.

— Мам, если ты когда-нибудь снова прикоснешься к Гермионе, это будет последний раз, когда увидишь меня, — рычание сына вывело Молли из гнева, и она уставилась на Рона, будто он говорил на языке, которого она не понимала.

— Рон?.. — растерянно пробормотала Молли, но тот уже оттащил Гермиону от матери и вывел из зала суда, а Гермиона все еще была слишком удивлена его действиями, чтобы возражать, даже когда вокруг них начали вспыхивать вспышки колдографов.

— Гермиона, — тихо произнес Рон, и голос его был полон раскаяния. — Мне очень жаль, ты же знаешь, как это бывает с моей мамой, но сейчас ей нет никакого оправдания… — Рон тряхнул головой, словно пытаясь пояснить ей… все, что произошло. — Вся эта история взорвалась сейчас несоразмерно, и теперь я даже не смогу видеть своих детей по крайней мере три месяца, потому что слушал своего скользкого… — он снова замолчал, будто намекая, что собирается сказать.

— …в любом случае, я знаю, что в последнее время вел себя как мерзавец, и мне жаль, я никогда не хотел причинить тебе боль. Может быть, когда-нибудь ты поверишь в это, — Рон наклонился и нежно поцеловал Гермиону в лоб, прежде чем повернуться и уйти по коридору, полностью игнорируя требования репортера сделать заявление.

Гермиона чувствовала себя ошеломленной и совершенно растерянной, но, к счастью, Диана взяла инициативу в свои руки и быстро повела ее к запасному выходу, предназначенному только для служебного персонала, минуя репортеров, которые были похожи на акул с безумным аппетитом после того, как те учуяли кровь. Гермиона рассеянно удивилась, почему здесь так много репортеров, но выбросила эту мысль из головы. Уже скоро они достигли точки аппарации.

Диана с беспокойством посмотрела на Гермиону, замечая разбитую губу и большой красный отпечаток ладони, резко выделявшийся на бледном лице Гермионы. Той показалось, что она услышала, как Диана резко пробормотала:

— Что за проклятая женщина. Она не должна появляться на людях, — прежде чем скрыть свой гнев и широко улыбнуться Гермионе.

— Ну, дело сделано, и ты даже получила больше, чем мы просили, так что я считаю это победой. А теперь иди домой и прими душ, а через несколько часов увидимся в Малфой-мэноре и поднимем тост, чтобы отпраздновать это, — она еще раз обняла Гермиону, прежде чем та успела аппарировать.

Гермиона была озадачена тем, почему Диана тоже приглашена на вечер у Малфоев, но решив, что ее это не касается, так как все равно не пойдет на прием, она тепло сказала:

— Спасибо за твою помощь, я действительно не смогла бы сделать это без тебя. Мне очень жаль, но я уже послала извинения Драко и Пэнси, я уезжаю во Францию сейчас и увижусь с тобой только через неделю… или три, — радостно добавила Гермиона.

Гермиона не заметила несколько испуганного выражения лица Дианы, не услышала, как та отчаянно зовет ее назад, и не увидела, как высокая фигура Люциуса Малфоя поспешно приближается к ней, когда аппарировала прочь. Она думала только о том, что на ближайшие две недели станет действительно свободной женщиной.