Шрифт:
— Так точно! — Серый отдает честь и быстро уходит выполнять распоряжение.
На мгновение останавливаюсь, смотрю, как детей одного за другим аккуратно выносят из автобусов. Их встречают Целители, которые без промедления приступают к осмотру, проверяя каждого. Змейка занимает позицию у портала, издавая низкое предупреждающее рычание, словно готова защищать проход до последнего. Красивая же важно расхаживает по территории, внимательно осматривая всё вокруг и бдительно контролируя порядок.
Светка тянет меня за руку в волнении за Олежка.
— Студень, готовь машину. Ты поведёшь.
Портакл бросает небрежно:
— Конунг, тебе необязательно тащиться в Невский замок на своих двоих.
Я перевожу взгляд на Чилику, которая внимательно наблюдает за разговором.
— Это уже мне решать, — отвечаю спокойно, но твёрдо, давая понять, что вопрос закрыт. — Где статуэтка?
Светка без лишних слов протягивает мне каменную птицу:
— Вот, Даня.
Я принимаю артефакт, ощущая в руке холодный, гладкий камень. Но не тороплюсь его активировать. Это слишком… показательно. Особенно при присутствии иностранного государственного лица.
Чилика смотрит на меня с явным интересом, помалкивая.
В этот момент краем глаза замечаю, как к нам подъезжает машина. Поворачиваю голову, чтобы рассмотреть получше, и сразу чувствую, как внутри всё напрягается.
— А этой-то что здесь нужно?! — сердито выпаливает Светка, бросая выразительный взгляд в сторону автомобиля.
Глава 4
Руины Северной Обители, Антарктида
Бер стоит рядом с Зелой, которая с пустым, стеклянным взглядом уставилась вдаль, неподвижно замерев у границы руин Северной обители. Вокруг стоят другие альвы — такие же безмолвные, застывшие, словно ожившие марионетки. Бер тяжело вздыхает, ощущая, как тягучая грусть затягивает его в свои сети. Вот она — его возлюбленная, смертоносная Рыцарь Осени, вернулась, но сказать ей хоть слово оказывается невозможным.
Тишину нарушает насмешливый голос Ледзора, стоящего неподалеку. Его хрипловатый тон, насыщенный ехидством, разрывает плотное молчание:
— Чего ты приуныл, а? Да расколдует ещё граф Данила твою бой-деву, не кисни. Радоваться надо, что вообще вернулась! Могу даже глаза закрыть, пока ты её чмокнешь. А если вдруг решишь… — он прищуривается, усмехнувшись, — ну, погладить или чего ещё, я и этого не замечу. Считай, что не видел.
Бер мгновенно краснеет, словно застуканный за чем-то неподобающим, и резко выпаливает, переходя на рычащий тон:
— Да какого хрена ты вообще несёшь?!
Ледзор, наслаждаясь смущением Берга, заливается громким, заливистым смехом. Он словно подливает масла в огонь, играя на нервах альва:
— Ладно, ладно, шутка! Хо-хо-холод! Но ты покраснел, Бер, покраснел как девчонка!
Бер резко делает шаг вперед, его лицо пылает от возмущения:
— Заткнись, бородач! Иначе я тебе всю бороду выщипаю!
Ледзор, приподняв бровь, драматично прижимает руки к груди:
— Без обид, парень! Но бороду — не дам! Борода — это святое! Меня по ней морхальские детишки узнают, когда я в канун Нового года приезжаю к ним с подарками. Хо-хо!
Бер косится на него, прищурившись, словно примеряясь, где именно выщипать бороду:
— Объясни-ка мне одну вещь, бородач. Ты ведь Грандмастер. Тебе лет, наверное, не меньше, чем мне, — в его голосе слышится язвительное уважение.
Ледзор делает нарочито удивленное лицо, словно не понимает, о чем речь:
— Ты так говоришь, будто сам древний, остроухий. Хо-хо!
Бер невозмутимо продолжает, проигнорировав насмешку:
— Может, я не разбираюсь во всех тонкостях магии, но не такой уж и тупой. Мне и так ясно, что тебе лет триста, а то и больше. Так вот, с таким опытом, с такой силой, скажи мне, зачем ты вообще служишь какому-то юнцу, которому нет и двадцати?
Ледзор на мгновение задумывается. Но уголки губ всё же остаются приподнятыми, будто он вот-вот снова выпалит что-то язвительное.
— Знаешь, остроухий, я ведь стал ледяным магом только благодаря графу Даниле, — произносит он, как бы между делом.
Бер замер, ошарашенный услышанным, а затем отступает на шаг, будто от внезапного порыва ледяного ветра.
— Да ты что?! Правда?! Он и такое может?! Откуда у него такие способности?!
Ледзор тяжело вздыхает, глядя в сторону, словно осознал, что допустил оплошность.