Воронову неловко было стеснять Забродиных, да и скучно по вечерам торчать в Нахаловке. Он встретил как-то своего камчатского приятеля инженер-капитана Юрия Полякова, по прозвищу Юпо. Тот вечно участвовал во всяких комиссиях и постоянно принимал от Воронова построенные морские объекты.

– Душа моя! Какими судьбами? Где остановился?
– засыпал Юпо вопросами Воронова.
– Ну как, женился? Не приехала? Тогда переселяйся к нам, на "Монблан". У нас - общество...

"Монбланом" в Тихой Гавани назывался гарнизонный поселок - несколько двухэтажных домов, ютившихся по склону Вороньей сопки. Дома деревянные, грязные, с длинными коридорами, с косыми дверями и дырявыми дощатыми перегородками. Это были обыкновенные бараки, построенные каким-то рыболовецким трестом для вербованных рыбаков. Но один чудак завербовал в Молдавии три цыганских табора. Кочевать цыганам запретили. И не все ли равно куда было им ехать. Идти в море, ловить рыбу они наотрез отказались. "Мы ее туда не пускали, начальник..." А недели через две переселились в Приморск. Опустевшие бараки самовольно захватили офицеры и сверхсрочники...

Воронов с радостью переехал к Юпо и по вечерам пропадал теперь в бильярдной Дома офицеров.

Однажды он встретил там Синельникова.

– Хочешь с ним сыграть?
– шепнул Юпо Воронову, кивая в сторону Синельникова.
– Вот соперничек... Пантера, тигра!..

– Не хочу.

– Почему?

– Не нравится он мне.

– Глупости! Он отличный мужик, - сказал Юпо.
– Я вас сведу сейчас.

У Синельникова как раз окончилась партия.

Юпо быстро подошел к молоденькому Лейтенанту в артиллерийских погонах и что-то шепнул ему на ухо.

– Чья очередь?
– спросил Синельников.

– Я свою уступаю, - сказал, краснея, Лейтенант.

– Очередь моя... Но я передаю кий лучшему игроку.
– Юпо демонстративно отдал кий Воронову и крикнул маркеру: - Папаша, открывай новый сеанс! Шарики запасные сюда! Новенькие!

Подошел маркер, молчаливый, горбатый старик, прозванный Квазимодой, и вывалил на стол из мешка все шары разом, словно картошку. Шары и в самом деле оказались новыми, без единой выбоинки. Юпо поставил их треугольником и подозрительно повел горбатым носом.

– Братцы, жареным пахнет. Кажется, кто-то горит. Это не ты, случаем, Петя?

– Цыплят по осени считают, - ответил Синельников и разбил шары.

Игра началась. Воронов ходил вокруг стола молчаливый и сосредоточенный. Он подолгу приглядывался к шарам, потом как-то внезапно сгибался и мгновенно бил, выбирая только крупные очки, на мелочь совершенно не обращая внимания. Удары его были резкие, сильные, красивые. Во всей игре чувствовался особый шик уверенного в себе и щедрого игрока. Он совершенно не интересовался битой, или, как говорят бильярдисты - "своим" шаром. И в этом был тоже шик. Играть с ним было легко. Синельников подбирал его небрежности и держался по счету вровень. Этот Воронов сегодня нравился ему, и, против обыкновения, за игрой он изредка перекидывался с ним фразами.

– Все в Нахаловке обитаете?

– На днях переехал.

– Где поселились?

– Пока на "Монблане".

– Значит, в гору пошли.

– Повезло.

– А какие у нас охотничьи угодья!
– сказал Юпо.

– Это не по моей части, - ответил Воронов.

– А рыбалка?

– Не интересуюсь.

– Петр Ермолаевич, в таком случае покажите ему сикамбриоз.

Все засмеялись.

Это слово на языке Юпо означало - крышка.

Счет у Воронова перевалил за шестьдесят. На столе осталось всего два шара. И тут Синельников применил жесткую тактику - он стал придерживать свой шар у торцовых бортов. Это он умел делать отменно. Дело в том, что с торцов бильярдный стол подходил близко к стенам, и поэтому с торца приходилось играть коротким кием. Для Воронова это было неожиданностью; коротким кием он бил плохо, начал нервничать и проиграл.

– Еще одну партию?
– спросил Синельников.

– Нет, - отозвался Воронов.
– Удар потерял. Утомился, должно быть.

Они втроем вышли из бильярдной.

– Что бы нам этакое сотворить, друзья мои?
– сказал Юпо.

– Может, выпьем ради знакомства?
– предложил Синельников.
– У меня здесь машина. Заедем ко мне, посидим.

– Идея!
– сказал Юпо.
– А там видно будет.

– Я не против, - согласился Воронов.

– Пошли.

Возле Дома офицеров стоял "газик" Синельникова. Они сели в машину.

– В магазин завернем, - бросил через плечо Синельников.

– Как будем пить?
– спросил Юпо.
– Может, малую шведскую эстафету осилим?

– Ну тебя к аллаху с твоими эстафетами, - сказал Синельников.

– Мельчает народ, - мрачно изрек Юпо.
– Раньше мы уж если сходились, так минимум брали большую шведскую. А малую шведскую всякий начинающий сопляк пил.

– А что это такое?
– спросил Воронов.

– Слышал, Петя? Он спрашивает! Вот что значит гражданка непросвещенный народ.
– И, обернувшись к Воронову, Юпо пояснил: - Очень просто, малая шведская эстафета значит - три по двести. По стакану.

– А большая?

– А большая - три по триста.

В магазине взяли три бутылки коньяку, или, как выразился Юпо, - три банки. В дороге он предавался счастливым воспоминаниям.

– Н-да, было время... Понимали, что мальчикам повеселиться надо. Рестораны до четырех часов утра открыты... Бывало, придешь после культпохода: "Лялечка, три по три!" И несет она, моя милая, на подносике три пол-литра водочки и три огурца. Шик!

– Чему ты радуешься!
– перебил его Воронов.
– Тут плакать надо, а не радоваться. Все эти забавы от скуки нашей, а главное - от бедности. Кутеж с огурцом и водкой для нас уже событие. Высшую математику изучили и технику знаем, а вот по-человечески даже пить не умеем.