На востоке высилась другая горная цепь. Калидон. «А среди гор скрывается Айона». Крепость Древних, родное поселение Домакриана. И, наверное, последнее место в Варде, где ей помогут.

Она казалась недостижимой. Во многих милях отсюда, прямо на границе меркнущего сна.

Тем не менее мысль о поселении Древних прожигала мозг Корэйн насквозь, а его название тихим эхом отдавалось в ушах.

Айона.

Чтобы добраться до нее, нужно было преодолеть сотни миль: сначала пересечь Каслвуд, потом переправиться через горы Калидона. Корэйн слабо представляла, как выглядит поселение, скрытое в горной долине и окутанное туманом. Она попыталась вспомнить, как его описывали Эндри и Дом, при этом не думая о них самих. Задача была невыполнимой.

Перед внутренним взором предстало лицо Эндри. Его теплые и добрые глаза, мягкая улыбка на губах. Его смех, в котором никогда не слышалось язвительности – лишь радость и доброта.

«Он слишком хорош для меня».

Эти воспоминания заслонило другое. Губы Эндри, прижимающиеся к ее ладони в обжигающем поцелуе. Единственное прощание, которое выпало на их долю.

Ладонь, которой она сжимала поводья, начала зудеть, угрожая воспламениться и сгореть, как сгорело все остальное.

Но резкий запах дыма, наполнивший воздух, оказался сильнее бездонной тоски и выдернул Корэйн из омута воспоминаний.

Вонь была невыносима, но куда ужаснее был протяжный заупокойный вой адской гончей, доносящийся с холма у нее за спиной. Чудовище на неестественно длинных черных ногах двигалось с невероятной скоростью, оставляя за собой на земле выжженный след. Его хребет полыхал пламенем, а открытая пасть мерцала, словно горсть раскаленных углей.

Корэйн почувствовала, как к горлу подступает крик, но лишь сильнее пришпорила лошадь. Та подчинилась, каким-то образом еще ускорив бег.

Гончая гналась за ними, щелкая челюстью и лая. Ее сородичи отзывались воем, который эхом разносился за границы рассвета.

– Да помогут мне боги, – пробормотала Корэйн, прильнув к лошадиной шее.

И хотя лошадь мчалась галопом, гончая быстро сокращала расстояние между ними. В течение безумного часа адское существо дюйм за дюймом приближалось к ней. Каждый удар сердца ощущался длиною в целую жизнь. Каждый раз, когда лошадь сбивалась с темпа, Корэйн казалось, что ее грудь пронзает молния.

Солнце поднималось все выше, растапливая покрывшую дорогу за ночь наледь. Однако Корэйн чувствовала лишь жар пламени адской гончей.

Чудовище приблизилось вплотную, щелкая черной, полыхающей огнем челюстью в попытках схватить лошадь за копыто.

В этот раз Корэйн не стала взывать к богам.

В голове возникли Соратники, погибшие в горящем городе, который она оставила далеко позади.

«Они погибли, чтобы я смогла выжить. Их жертва не будет напрасной».

Одним резким движением она потянула за поводья и выдернула из ножен Веретенный клинок. Сталь заблестела в лучах утреннего солнца, пылая ярче, чем адская гончая, которая готовилась в прыжке впиться зубами в бок лошади. Она летела по воздуху, словно выпущенная из лука стрела.

Корэйн изо всех сил замахнулась мечом, как будто была лесником и сжимала в руке топор.

Веретенный клинок прошел сквозь огонь и плоть. Когда голова адской гончей отлетела в сторону, из ее тела не полилась кровь. Труп обратился в горстку углей и пепла, не оставив после себя ничего, кроме выжженного следа на земле.

Мир вокруг стал до боли безмолвным. Не раздавалось ни единого звука – только шум ветра и биение сердца Корэйн. Пепел медленно кружился в воздухе, а угли тускло мерцали, пока наконец не потухли.

Со лба Корэйн падали капли пота. Она сделала громкий, судорожный вздох.

Хотя ее сердце отчаянно колотилось в груди, а тело замерло от шока, в душе она испытывала триумф. Тем не менее у нее не было времени ни на то, чтобы праздновать, ни даже на то, чтобы перевести дух. Мертвая тишина лишь напоминала об угрозе, которая все еще нависала над ней.

«Ты совсем одна, Корэйн ан-Амарат, – подумала она, и ее сердце снова наполнилось тоской. – Ты и поду-мать не могла, что тебя может ждать настолько абсолютное одиночество».

Она снова пришпорила лошадь и вернулась на дорогу, которая вела к видневшемуся вдалеке лесу. С Веретенного клинка падал пепел. Протерев его рукавом, Корэйн вспомнила об Эндри и о том, с какой уверенностью он чистил их оружие. От этой мысли у нее перехватило дыхание – всего на мгновение, – а потом она резким движением вложила меч обратно в кожаные ножны.

Корэйн изо всех сил старалась не думать о последнем существе, которое убил меч Таристана.

Но ее стараний было недостаточно.