Моя бесконечная занятость изрядно портила настроение супруге. Как женщина умная она понимала, какую огромную ответственность накладывает на меня мой императорский пост. Но, как человеку светскому, ей хотелось балов, театральных премьер, званых приёмов.

В один из тёплых июльских вечером ей удалось увлечь меня вместе с матерью-императрицей на балет «Тщетная предосторожность», премьера которого в постановке Жана Доберваля состоялась в Бордо более века назад. Однако, новая версия балета в постановке Мариуса Петипа и Льва Иванова заставила эту вещь заиграть новыми яркими красками. Балет имел колоссальный успех. Но даже не этот факт заставил меня поддаться на уговоры Аликс.

В «Тщетной предосторожности» принимала участие Мария-Матильда Адамовна-Феликсовна-Валериевна Кшесинская. Она только что получила статус примы-балерины императорских театров (вероятно, во многом благодаря своим связям при дворе, так как главный балетмейстер Петипа не поддерживал её выдвижение на самый верх балетной иерархии) и мне стало интересно — что-же нашёл в ней настоящий Николай Александрович Романов.

Театр был полон. Фантастические наряды, лучшие драгоценности, яркие веера, блеск стёкол компактных театральных биноклей и лорнетов. Мой визит явно подогрел интерес к балетному действу. Роман балерины и императора, насколько я знал, официально закончился пару лет назад. Но до сих пор интерес общества к нему был велик. Терпеть не могу, когда меня внимательно рассматривают, изучая выражение лица и все нюансы эмоций. Так и подмывало показать язык или кулак, но, естественно, я воздержался. Эмоций никаких особых я не испытывал в отличии, кстати, от моих близких родственников — Сергея Михайловича и Андрея Владимировича Романовых, обожавших Кшесинскую. Позже Матильда родит ребёнка, назовёт его Владимиром, а отчество даст — Сергеевич. Кто станет его отцом — достоверно известно только ей самой.

Судя по хитрому выражению лица Аликс, с её стороны сегодняшний визит был маленькой женской провокацией. Я неоднократно ловил на себе её обычно куда более рассеянный и затуманенный взгляд. Полное отсутствие эмоций на моём лице мою супругу явно порадовало, и она пребывала в приподнятом, несколько даже возвышенным (влияние обстановки) настроением. Матильда в образе Лизы появилась практически в самом начале первого акта. Невысокого роста (как я потом выяснил — 1,53), Кшесинская была крепкая, темноволосая, с узкой, затянутой в корсет талией и мускулистыми, почти атлетическими ногами. Первое впечатление было скорее отталкивающим, но по мере развития сюжета я разгадал секрет её успеха в балете (и у мужчин рода Романовых) — она обладала неисчерпаемой энергией, пикантностью, затмевающим всех блеском, шиком, несомненной женственностью и непреодолимым обаянием. У нее были превосходные, очень красивые зубы, которые Матильда постоянно демонстрировала в сияющей улыбке. Каждое её движение на сцене было лёгким и раскованным. Она не танцевала свои партии, она в них жила. В этот миг Кшесинская была не Матильдой, а Лизой, отвергшей богатого жениха Никеза, навязываемого практичной матерью, из-за любви к бедному крестьянскому парню Колену.

В антракте в нашу ложу заглянули Витте с супругой. У этой пары тоже была история достойная отдельного спектакля. В 1891 году достопочтимый Сергей Юльевич женился на Марии Ивановне Лисаневич, урождённой Матильде Исааковне Нурок. Женитьбе предшествовал широко известный скандал, так как Витте начал встречаться с Лисаневич до её развода и вступил в громкий публичный конфликт с её мужем. Сама Мария Ивановна была женщиной незаурядного ума и, будучи уже женой Витте, в значительной мере влияла на мужа. Благодаря ей он отучился сквернословить и научился кое-как понимать и говорить «с плачевным акцентом» по-французски и по-немецки.

Спектакль заканчивался настоящим хэппи-эндом: меркантильным планам матери не суждено было сбыться и ей ничего не оставалось, как согласиться на брак Лизы и Колена. Как только затихли последние аккорды музыкального сопровождения, восторженный зал буквально взревел от восхищения. Овации продолжались не менее 10 минут. Раскрасневшаяся, уставшая, но бесконечно счастливая Кшесинская попросила жестами зрителей о тишине, вышла на середину сцены, и в свете мощных прожекторов исполнила свой фирменный трюк — 32 фуэте из балета «Лебединой озеро», после чего в зале началось форменное безумие.

После спектакля мы с супругой по доброй традиции лично поблагодарили артистов. В уютной гримёрке Матильды царил неповторимый весёлый и свежий аромат, позже я выяснил, что это её любимые духи «Vera Violetta Roger Gallet», благоухающие лесной фиалкой и влажной зеленью.

Я вручил Матильде очень красивый букет разноцветных фиалок, которые она всегда обожала. Невольно наши лица приблизились друг к другу, глаза встретились и взгляды на секунду застыли, а потом внезапно Кшесинская отстранилась. В её взгляде был явный испуг. Она, так близко знавшая настоящего Ники, любившая и внимательнейшим образом изучавшая каждый его взгляд и жест, в попытке быть единственной, нужной и желанной, не узнала человека, стоявшего перед ней. Я был чужой…

Умная Матильда быстро взяла себя в руки, дежурно, но довольно мило улыбнулась.

— Искренне благодарю Вас, Ваше Величество.

— Это мы Вас благодарим, дорогая Матильда Феликсовна, — от матери-императрицы также не скрылись моя холодность и некоторые испуг и растерянность Кшесинской. — Вы были великолепны.

Аликс также сказала дежурные слова благодарности, после чего обе гранд-дамы грациозно направились к выходу. Я немного задержался, пропуская их, а потому единственный услышал тихий шёпот Матильды: «Вы не Ники. Кто же Вы?». Я ничего лучше не придумал, как повернуться и весело ей подмигнуть.

Примерно в эти дни произошли ещё две памятные исторические встречи. Я попросил Столыпина для встречи со мной доставить из тюрьмы 26-летнего Владимира Ульянова, для окружающих — молодого революционера, одного из лидеров «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», созданного и практически сразу же разгромленного полицией и жандармами в декабре 1895 года. По оперативным данным в мае 1895 года Ульянов выезжал за границу, где встретился в Швейцарии с Плехановым, в Германии — с Либкнехтом, во Франции — с Лафаргом и другими деятелями международного рабочего движения, а по возвращении в Петербург в 1895 году вместе с Юлием Осиповичем Мартовым и другими молодыми революционерами, включая будущую жену Надежду Крупскую, объединил разрозненные марксистские кружки в единый «Союз борьбы», который вёл активную пропагандистскую деятельность, выпускал и распространял листовки, поставив своей ближайшей целью «свержение самодержавия в союзе с либеральной буржуазией». Чем это кончилось для либеральной буржуазии, Вы, надеюсь, помните.