Результаты подрывной деятельности были печальны — в 1896 году прошли стачки на многих предприятиях Петербурга. В крупнейшей забастовке текстильщиков приняло участие порядка 30 тысяч рабочих. Среди бастующих активно распространялась листовка «Рабочий праздник 1 мая», написанная Лениным, которая была отпечатана в 2000 экземпляров и была изъята нами сразу на 40 предприятиях.

Всего на конец июля по делу «Союза борьбы» было арестовано и привлечено к дознанию 250 человек, из них 170 рабочих.

Я долго готовился к разговору. Какую линию выбрать? Уничтожать или миловать, наказывать или убеждать? Я решил принять окончательное решение после разговора с Ульяновым.

Невысокий, с внушительной залысиной и какой-то козлиной бородкой, отпущенной в условиях тюрьмы, этот плотно сбитый, пышущий здоровьем молодой человек своей стремительностью и изворотливостью был похож на большую каплю ртути.

— Здравствуйте, Владимир Ильич, — меня веселила нереальность происходящего. — Прошу садиться.

— Сесть, батенька, мы всегда успеем. По Вашей, кстати, милости. Вместо капиталистической державы создали какое-то полуфеодальное государство и радуетесь, — Ульянов на практике решил показать, что лучшая защита — это нападение. Его лёгкая картавость, всегда казавшаяся мне довольно милой, в сочетании с резкостью слов напоминала карканье молодого задорного ворона.

— Господин Ульянов, что Вы себе позволяете, — Столыпин был явно раздосадован началом беседы.

— Владимир Ильич, чаю не желаете? — мой тон был спокойным и примирительным, таким тоном с пациентами обычно общаются седые, умудрённые опытом профессора-психиатры.

— Пить чай, пока моих товарищей мучают в Ваших ужасных тюрьмах?

Ох, дружок, не видел ты по-настоящему ужасных тюрем и лагерей, созданных твоим последователем, дорогим Иосифом Виссарионовичем, по сравнению с которыми «мои» были просто малобюджетным санаторием.

— Я не хочу спорить с Вами, Владимир Ильич, давайте просто поговорим, мне кажется нам есть что обсудить!

Внимательный и умный взгляд Ульянова дал мне надежду, что с этим человеком можно и нужно договариваться.

— Во-первых, — я решил продолжать, пока временно завладел инициативой. — Я хочу принести Вам свои самые искренние извинения и соболезнования, связанные с гибелью Вашего брата Александра. С ним, по моему мнению, поступили чрезмерно жестоко. Но Вы должны понять мотивы такого решения — вместе с единомышленниками он готовил покушение на моего отца — Александра III, причём весьма серьёзно. Один из соучастников заговора — Бронислав Пилсудский в Вильно даже смог тогда раздобыть взрывчатку.

Ульянов удивлённо заморгал, глядя на меня. Мне даже показалось, что глаза его немного увлажнились.

— Во-вторых, — голос мой звучал весомо и убедительно, — лично я пока никого не казнил, а, напротив, делаю всё возможное и невозможное для того, что наша страна развивалась и уверенными шагами шла в светлое будущее, — я улыбнулся, «светлое будущее» из уст Императора Российского звучало по крайней мере оригинально.

— Толкаете вперёд историю, Ваше Величество, — Ульянов внимательно рассматривал меня, слегка прищурившись. — Я много слышал о Ваших действиях последние месяцы, в меру возможности, конечно, учитывая стеснённые обстоятельства места моего нынешнего обитания.

— Да, я всерьёз занялся образованием, медициной, повышением культурного уровня населения, укреплением армии и флота…

— А ведь Саша мог стать прекрасным учёным — физиком, математиком или даже зоологом. Вы знаете, как называлась научная работа, за которую он получил золотую медаль в университете? «Об органах сегментарных и половых пресноводных пиявок». А его за шею в небытие…

— Владимир Ильич, Вы человек умный и практичный, а потому предлагаю двигаться вперёд. Перед Вами, насколько Вы можете заметить, вполне адекватный и даже расположенный к Вам собеседник. Так почему нам не обсудить, как объединить наши усилия, вместо того, чтобы ссориться и ненавидеть друг друга?

Я нечаянно встретился взглядом с крайне удивлённым взглядом Столыпина. Такого поворота ни он, ни Ульянов, явно не ожидали. Однако, Петру Аркадьевичу удалось быстро справиться со своими эмоциями, а вот Владимир Ильич продолжал разглядывать меня, не скрывая своего удивления.

— Я не ослышался, Николай Александрович? Но как Вы себе это представляете? Мне кажется наши представления о светлом будущем весьма ощутимо разнятся?

— Извольте. Тезисно опишу своё видение. Бесплатные медицина и образование на всех уровнях, резкий подъём уровня доходов населения, высокопрофессиональная современная армия, активное строительство жилья, детских садов, школ, поддержка малых и средних предприятий, равно как и сельского хозяйства… В перспективе — Парламент, в котором будут представлены все слои общества и мой постепенный переход от роли непосредственного руководителя государством к роли представительской и частично даже декоративной. А чтобы всего этого добиться — нужно взаимопонимание и сотрудничество всех основных политических сил страны. Врагов у России и так хватает.

— Да Вы социалист-утопист, батенька, — Ульянов расхохотался. — Самый прямо революционный революционер.

Я тоже сдержанно улыбнулся. Столыпин смотрел на меня с интересом, думаю и он не возражал против озвученных тезисов развития нашей страны. Хорошо, что при разговоре не присутствовал Витте, он бы точно сразу поинтересовался — где мы найдём столько денежных средств, чтобы реализовать все эти мечты?

— Что Вы конкретно предлагаете? — Владимир Ильич был предельно собран — начинался торг.