Витте недовольно крякнул, Столыпин искоса глянул на меня с непонятной полуулыбкой, глаза обоих Рокфеллеров засветились от радости.

Мы крепко пожали друг другу руки, и Рокфеллеры покинули мой кабинет. Им действительно стоило отдохнуть и привести себя в порядок. А наш разговор с Витте и Столыпиным продолжился.

— А где же, позвольте поинтересоваться, находится в данный момент наш продажный, но очень деятельный Вице-директор?

— Он в срочном порядке решил ретироваться. И едет в мягком вагоне из Петербурга в Варшаву, где его скорее всего ожидают солидный банковский счёт и билет до Парижа. Но, так сказать, есть нюанс — в трёх остальных купе этого роскошного вагона вместе с ним едет дюжина моих доверенных лиц. Какие будут распоряжения, Ваше Величество?

— Пётр Аркадьевич, я Вас очень прошу подыскать этому пронырливому господину камеру поменьше и посырее, в Петропавловской или Шлиссельбургской крепости, на Ваш вкус. Господ Белова и Дробышева следует объявить во Всероссийский розыск, я человек любопытный и хотел бы разузнать подробности, хотя вероятность увидеть их живыми у нас крайне мала. Кстати, Сергей Юльевич, какая сумма в счёт погашения нашего внешнего долга пришла от Ротшильда на данный момент?

— Весьма незначительная, Николай Александрович. Порядка 5 миллионов рублей.

— Я попрошу Вас из неё оплатить ремонт невинно пострадавшей гостиницы «Европейской» и выплатить компенсации родне Карповича, Азефа и братьев Савинковых, если таковая, конечно, имеются. Меня хотели сделать кровавым, но мне больше нравится другое прилагательное — великодушный. За Бейкером, Пётр Аркадьевич, прошу установить постоянную слежку, а Ротшильдов необходимо, Сергей Юльевич, предельно плавно отодвинуть от российского золота и ценных бумаг. Кстати, давно хотел обсудить с Вами меры по увеличению российской золотодобычи.

— Позвольте, а что же делать с медиумом Стефаном Самбором? — спросил Столыпин.

Я уже хотел также отдать Стефана Фомича под суд, но, вспомнив холодные невидимые пальцы на своих плечах и удивительные сомнения вызванного духа в подлинности моей личности, решил не гневить высшие силы. Кто его знает — как на самом деле устроен этот мир.

— Организуйте ему пожалуйста Всероссийские гастроли, пусть он покажет свой талант широким массам, думаю это должно развлечь нашу неизбалованную провинциальную публику. Но в Москве и Петербурге ему делать нечего, — распорядился я, зримо представляя слёзы Аликс, для которой разлука с любимым медиумом подобна расставанию маленькой девочки с любимой куклой.

Проводив Столыпина и Витте, я сел и придался размышлениям. Зачем людям столько денег? Вся эта бесконечная алчность, жажда власти, крови, смерти? Скорее всего это заложено природой ради развития, движения вперёд, а жестокая конкуренция — лишь разновидность Дарвиновской теории естественного отбора. В одном я с ним не согласен — не все произошли от обезьян. Некоторые семейства явно произошли от куда более крупных хищников. Ладно, не убили и на том спасибо. Учимся понемногу, учимся, — как любил говорить в прежней реальности Иосиф Сталин. Надо будет, кстати, приобрести новую книгу его стихов…