Шрифт:
– А можно… оденусь? – ей хватило смелости просить.
– Перетопчешься. Как сюда вошла?
– У м-меня ключи были. В-вот.
Она потянулась к висящей на вешалке куртке. Белый стёганный синтепон, растянутые манжеты. Я рисковать не собирался, не позволил ей, отпихнул, всё ещё держа на мушке.
– Где, в каком кармане? Я сам.
– В правом.
Девичья куртка, словно назло, крутилась, подставляя то правый карман, то внутренний нагрудный. Наконец поддалась, пальцы сомкнулись вокруг жестяной пластины, бородка врезалась в пальцы.
Не солгала, ключ, не пистолет и не нож. До ужасного похож на мой. Попытался вспомнить, не терял ли в последнее время? У кого ещё могли быть ключи от моей квартиры?
Родственники давно на кладбище, троюродным братьям с сёстрами до меня не было дела, да и я бы им ночной горшок выносить не доверил, не то что ключ…
– Холодно, – опустив взгляд, пожаловалась девчонка. Я щёлкнул выключателем, свет разлился по коридору. Смог её хорошенько рассмотреть. Соломенные, отдающие в рыжину волосы. Россыпь веснушек по пунцовым от смущения и стыда щекам. В серых глазах застыли готовые покатиться в любой момент слёзы.
На вид лет шестнадцать, не больше. В голову настырно лезли кричащие заголовки газет: «Группа мошенников шантажирует обвинениями в педофилии! Будьте осторожны, ставьте „сигналки“ охранного агентства „Пермес“»…
Какой-то бред.
– Ключ откуда?
– Бабушка дала.
– Не ври, ой не ври! Какая, к чертям, бабушка? – не припоминал, чтобы раздавал старикам ключи от квартиры.
– Бабушка Тоня. Она сказала, встретишь…
С чего бы вдруг такая фамильярность? Тоня, Тоня… катал слово на языке. Помнил только тётку с таким именем по отцовской линии. Единственная, кому до меня в самом деле было дело. Вот только мы не виделись с ней… с того момента, как в армию ушёл! И ключ я ей не давал!
Если только мать… Замков не менял с того момента.
– Сиди тут. Не дёргайся. Услышу хоть шорох, положу на месте, поняла? Пикнуть не успеешь.
Она кивнула. Я вышел в коридор прихожей, комом взялся за цветастые чуждые моему жилью тряпки, вернулся и швырнул ей. Лёгкие, никакого намёка на оружие не обнаружил.
– Оденься.
Отвернулся, дав ей минуту на то, чтобы натянуть бельё. Она оделась шустро, словно солдат, спичка бы не догорела.
– Как звать?
– Оксана… Я… твоя дочь.
От подобной лжи захотелось её пристрелить на месте. У меня не было детей. Иначе бы точно знал.
Снова вспомнил статью. Мошенники подсылают к одиноким людям девочек. Те представляются их родственниками: потерянными внучками, дочерьми, племянницами. А потом обносят подчистую. Срабатывало на стариках, но мне-то тридцать пять!
На плите стояла сковорода с котлетами. В раковине немытая тарелка, помнившая следы от макарон. Слишком уж по-хозяйски вела себя, словно у себя дома…
Главное, напомнил себе, не трогать её руками. Только того и ждёт, чтобы выволок её за шкирку, спустил с лестницы. А потом заявление: облапал, изнасиловал, избил. Чем докажешь, что не верблюд? Что заинтересовало только? Мои пропавшие наградные? Или новая работа в «Майнд-тек»? Есть же у них конкуренты, наверняка крота ищут!
– У меня документы есть, – она повторила, словно мантру. Я даже слушать не хотел.
– Знаешь… этот номер не пройдёт, девонька. Сейчас я кому надо позвоню. И тебя отвезут куда надо. За взлом, за вторжение, за мошенничество.
Она погрустнела, а я набирал цифры давнего знакомого…
Санька помнил с зимней кампании. Террористы в Сирии воспряли духом, подавляя радикальными настроениями местных. Разрушили дипломатические посольства, захватили власть в регионах. Шестинедельная война.
Заспанный вид, мятая форма, собирался впопыхах. Взгляд так и говорил: – Не вытащи ты меня тогда из под обстрела, хрен бы я попёрся на ночь глядя!
Долг платежом красен.
Скупо пожали друг дружке руки, поздоровались кивками. Связанным боевыми узами людям слова не обязательны.
– Чего у тебя тут?
Чувствовал себя скверно. Словно вернулся в те времена, когда пьяный отец лупцевал мать, а от той же участи меня спасал разве что наряд полиции.
Иногда приезжали, иногда клали болт…
– Девчонка. Видишь? – указал рукой на кухню. Оксана накинула на плечи халат. Сидела на табурете, словно приготовившаяся держать оборону мышь. Санёк поправил фуражку, не разуваясь прошёл внутрь.
– Так-так-так. Что тут у нас? Несовершеннолетняя? Взлом с вторжением? Шантаж?
– Мне восемнадцать, – проговорила суховатым голосом. Из сумки волшебным образом вынырнула папка с документами. Паспорт, свидетельство о рождении.
– Соколова Оксана Алексеевна. Год рождения: март 2042 года. Мать – Самохина Людмила Игоревна, отец – Соколов Алексей…