В разрушенной вспышке высветились, дробясь, два огненных мира: это птицы, и одна заклевывает другую. Дуги протянулись, создав коридор кривых зеркал из воды. И начала разматываться вязь забытых снов, которые видят другие сны. С того момента Вероника стала жить внутри этих снов, отражений и сказок. А в разрушенной вспышке остался кто-то увиденный на миг, Создатель всех снов, историй и сказок, и он успел сказать Веронике, что он мертв, и что в час его рожденья у него были волосы, белые, как снег, и очи — белоснежные звезды, и в короне на его волосах сияли утренние звезды, проливающие несотворенный свет.

Вязь забытых снов была похожа на узоры инея на стеклах веранды, и действительно — стало предутренне холодно. И сны, которые видят другие сны, поплыли, как поезд: вагон за вагоном. В них прогуливались люди в легких красивых одеждах, а в саду среди фрагментов лабиринта мертвые спали в шезлонгах, и через звездное небо, как мост, протянулась радуга. Небольшие холмики оказались сопками и курганами. В кургане у беседки спала мама. В кургане у скамейки под березой спали бабушка и дедушка. В кургане за туалетом, рядом со сломанной детской коляской, спала Алла Алексеевна. А в кургане рядом со спиленной яблоней, где когда-то висели качели, спала сама Вероника. В небе вместо рыжей Луны теперь восходила большая голубая Земля, и огромное насекомое с тысячей крыльев превращалось в колесо.

Огромная радуга над садом была и вдруг исчезла, и вмиг сложилась сказка: когда родилась первая звезда, рядом была радуга. Она была такой, какой должна была быть, и стояла долго-долго, даже после того как первая звезда погибла. Появились другие звезды и миры, а радуга еще стояла. Там, где она касалась земли, можно было найти клад. Проходили бессчетные годы, люди жили под радугой и так к ней привыкли, что совсем перестали ее замечать. Однажды она исчезла. Поначалу этого никто не заметил, а когда спохватились — оказалось, что ее нет уже давным-давно. Последний раз ее видел дед самого старого деда. Никто не знал, почему она исчезла. С ней что-то ушло, но что именно — никто не мог сказать. Потом люди и вовсе забыли, что радуга когда-то была. Иногда видели недолгие радуги то тут, то там: они появлялись и исчезали. Каждая такая маленькая радуга, промелькнув, успевала рассказать свою историю, как и та первая, большая радуга. Все эти радуги говорили, что когда-то были людьми и верили, что у них была жизнь, прожитая от рождения и до смерти, но все они были осколками сна. Настоящей их жизнью была дождевая взвесь в воздухе и слабый свет сумерек, в котором они на миг становились видимыми. В каждой из них жило не относящееся ни к кому и никогда никому не принадлежавшее, но при этом несомненное чувство: «Вот моя любовь, вот моя память». И всем им обещали откуда-то с бесконечной любовью, что снова будет так, как было.

После той ночи все стало другим. Вероника стала видеть, что мир пронизан странными и пугающими связями. Ее все чаще выбрасывало в ту самую разрушенную вспышку, где с ней говорил Сказочник. И предшествовало этому всегда явление Феи. Она возникала промельком, как отражение или тень, или таинственным образом проявлялась в других людях или ситуациях.

Тем летом Вероника сдала экзамены и поступила в консерваторию. Она много лет занималась в музыкальной школе. Дома у нее остались еще с детства две любимые музыкальные книжки: «Спящая красавица» и «Лебединое озеро». В этих книжках были красивые картинки и рядом маленькие кружочки с нотами — если на них нажать, звучала музыка. Когда Вероника была маленькой, мама читала эти книжки перед сном. Веронике очень нравилось, что книжка и музыка могут существовать вместе, и она еще года в четыре решила, что обязательно станет или музыкантом, или писателем. Она будет создавать что-то прекрасное: или музыку, или книги. Книга почему-то казалась больше и сложнее музыки. Музыка просто звучала, а книга раскрывалась, как мир. Внутри этого мира происходили события, рассказывались истории, жили персонажи, случались чудеса. И музыка тоже была частью книги, звучала внутри этого мира. Вероника мечтала о том, что однажды напишет книгу, в которой будет весь ее мир. В этой книге ее сердце превратится в истории и персонажей, там будут люди, и цветы, и дикие звери, сновидения, башни и скалы, моря и пустыни. Но как только она пробовала начать писать — мысли путались, предложения не клеились друг с другом, и то, что было внутри, никак не могло перейти в слова на бумаге. А пела Вероника хорошо: в песне то, что было на сердце, вдруг сливалось с голосом и звуком, и невидимые преграды между сердцем и миром падали.

Бывает, то, что ты знаешь всю жизнь, вдруг оказывается совсем другим и ты удивляешься: как я не видел, о чем на самом деле эта книга, что на самом деде нарисовано на этой картине, о чем на самом деле помнит эта музыка. Вероника открыла музыкальную книжку про Спящую красавицу и вдруг поняла, что эта история про нее. Эта история была про нее всегда и потому и лежала у нее на книжной полке, чтобы однажды, когда Вероника сможет увидеть ее поистине, она вспомнила. На всех картинках в книге были сцены из Вероникиной жизни. Там была та самая Фея, она прокляла ее, и Вероника должна была в семнадцать лет впасть в долгий сон, от которого ее пробудит любовь.

Веронике стало страшно, когда она увидела, что история и картинки в книге рассказывают о ней самой. Словно, открыв давно знакомую книгу, Вероника заглянула туда, куда не должна была смотреть. Видеть то, что это все про Веронику, было нельзя. Так не должно было быть: посмотреть и увидеть мир нарисованным вокруг нее. В момент этого взгляда и узнавания невозможно было и сомневаться, что мир — это сновидение Вероники и что этот миг, это чувство и всё вокруг нарисовано именно так, и этот миг уже происходил и происходит всегда. Вероника ужаснулась этому чувству всем сердцем и одновременно не могла не принять его.

Если человек так увидел — он умер. Разве кто-то может видеть и жить, когда нет ни времени, ни пространства и только бесконечная, абсолютная Истина, которой оказываются все вещи и существа? В этот момент для Бога, который любит, умирает ребенок. Ребенок должен был жить в обычном, радостном, светлом сне человеческой жизни, а не в открытости вечного сна. А Бог, который любит еще больше, в этот момент говорит через всё и всех с бесконечной любовью: «Я ловил тебя всю жизнь и наконец поймал. Ничего не бойся, я с тобой и всегда буду с тобой». Он говорит: «Смотри, я в центре каждого кадра этого фильма. Это светлая сказка. Когда этот фильм закончится, все актеры, и даже дикие волки, пойдут домой».

Потом пришел Сказочник и рассказал Веронике историю про то, как ее прокляла Фея. Сказочник был самособирающейся сказкой, на которую изнутри смотрел Наблюдающий и иногда подсказывал: «Сказочник здесь использует определенные приемы, посмотри, как это сделано».

Мама Вероники работала преподавателем английского, брала учеников на дом даже на даче. Вероника зашла в ее комнату и увидела лежащий на столе учебник английского. Девушка зачем-то подошла к нему и наугад открыла: перед глазами Вероники вдруг оказалась картинка, буквально повторяющая одну из картинок из «Спящей красавицы». Там была та самая страшная, старая Фея. Вероника испугалась, и начала собираться сказка. Эта Фея была иностранкой, скорее всего англичанкой, ведь Вероника в тот момент увидела ее в учебнике английского. И как раз за год до рождения Вероники ее мама ездила во время учебы на стажировку в Англию. Вероника прочитала когда-то попавшуюся в сети статью про английских сатанистов-оккультистов, и дальше сказка про Фею начала течь в сторону некоего ритуала, который тайно провели над мамой, когда она была в Лондоне, чтобы проклясть ее будущего ребенка. Существовало некое пророчество, будто русская женщина должна родить посвященное Дьяволу дитя, которое изменит мир, и приезжавших в Британию советских девушек тайно посвящали Дьяволу: проводили в каком-то загородном особняке ритуал, зачитывая их имена. Девушки об этом ничего не знали, возвращались на родину, а когда у них рождались дети — они уже заведомо принадлежали Дьяволу. И кто-то из этих детей должен был стать самим Антихристом. Наблюдающий в это время показывал Веронике, что так работает встроенный плеймаркет: внимание цепляется за какую-то деталь и предлагает игру.