Неохотно я снова отпускаю ее, но мои глаза остаются прикованными к ней.

Она потирает кожу в том месте, где остался отпечаток моей руки, и мне сразу становится не по себе.

— Прости, — шепчу я. — Трудно не прикасаться к тебе. — Мой взгляд скользит по ее прекрасным чертам. — Не исчезай. Хорошо?

Она кивает, ее глаза следят за мной с опаской на лице.

— Хорошо. Давай просто возьмем паузу, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. — Ее язычок высовывается, чтобы облизать губы, и от этого зрелища мне хочется поцеловать ее снова.

Облегченно вздыхая, я шепчу:

— Я так рад тебя видеть.

Застенчивая улыбка изгибает ее губы.

— Ты изменился. — Ее взгляд опускается к моей груди, а затем возвращается к лицу. — Ты выше и не такой тощий, каким я тебя помню.

— Еда имеет чертовски большое значение, — сухо усмехаюсь я.

— Да, это так. — Ее взгляд снова скользит по моему телу. — Хотя ты хорошо выглядишь.

Желание прикоснуться к ней переполняет меня, и я поднимаю руку к ее щеке. Проводя костяшками пальцев по ее мягкой, теплой коже, говорю:

— Ты красивее, чем я помню.

Мы напряженно смотрим друг на друга, и когда я делаю шаг ближе к ней, она отступает назад.

В ее голосе все еще звучит осторожность:

— Нам о многом нужно поговорить, Алек. — Что-то похожее на сострадание наполняет ее глаза. — Прошло четыре года.

Четыре чертовски тяжелых года.

Последний шок проходит, и мой разум проясняется.

Четыре года я жил в вечном аду без нее, но, возможно, для нее это было не так.

— Если ты скажешь мне что-нибудь вроде того, что я должен отпустить тебя, я сойду с ума, — выдавливаю я из себя слова, не в силах сдержать агрессию, переполняющую мою грудь. — Есть ли другой мужчина?

Для меня не существует правильного и неправильного. Эверли Адамс — моя, и я, блять, убью, чтобы она была рядом со мной.

— У меня никого нет. Я не хожу на свидания, — говорит она. — И я никогда не забывала о тебе.

Спасибо, блять.

Я снова придвигаюсь к ней ближе, и прежде чем она успевает отойти от меня на шаг, я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.

— Просто позволь мне прикоснуться к тебе. Пожалуйста.

Я чувствую, как она кивает.

— Это все, чего я когда-либо хотел, — признаю я. — Жизнь без тебя была сущим адом.

— Я была напугана, Алек, — шепчет она. — Пару раз твой мир чуть не убил меня. Я не осмеливалась пытаться вступить в контакт. Я построила жизнь в Пасадене для нас с Винсентом. Счастливую. — Она отстраняется, чтобы видеть мое лицо. — Рада тебя видеть. Правда. — Она качает головой, в ее глазах блестят слезы. — Но я не могу вернуться к тому, на чем мы остановились. Я двигаюсь дальше.

Нет.

Нет, нет, нет, нет!

Она осторожно высвобождается из моих объятий и бросает на меня еще один сочувственный взгляд.

— Мне нужно отвезти Винсента домой. Может быть, мы могли бы встретиться за чашечкой кофе?

Что. За. Хрень.

Каждая трещина, которую она заделала, каждая сломанная деталь, которую она починила, — все это разрывается, как кровоточащая рана.

Не соображая толком — точнее, вообще не соображая, я хватаю ее и толкаю вглубь коттеджа.

— Алек! — кричит Эверли, в ее голосе звучат растерянность и паника. — Отпусти!

Я силой затаскиваю ее в свою спальню и, захлопнув дверь, запираю ее, чтобы она не смогла сбежать.

Она колотит кулаками в дверь.

— Алек, выпусти меня. Не делай этого. Пожалуйста. Боже. Алек. Пожалуйста.

Я прижимаюсь лбом к двери.

— Я не могу потерять тебя снова. Не могу.

— Пожалуйста, Алек, — всхлипывает она. — Мне нужно увидеть Винсента. Не делай этого со мной. — Она безудержно рыдает, и по моей щеке скатывается слеза. — Я умоляю тебя. Пожалуйста, открой дверь.

Я чувствую руку на своем плече и поднимаю голову. Увидев Алексея, часть лихорадочного безумия рассеивается.

— Что ты делаешь, сынок?

Я бросаю на него отчаянный взгляд.

— Я не могу потерять ее. Только не снова.

Он оттаскивает меня от двери и, положив руку мне на плечо, говорит:

— Ты не можешь держать ее взаперти, Алек. Мы так не поступаем.

— Она уйдет, — восклицаю я, мой голос наполнен паникой.

— Но она не умрет. — Он кивает на дверь. — Открой ее.