Синий.

Я вижу только размытое изображение женщины.

Сейчас, блять, не время, Асланхов!

Я не останавливаюсь ни на один красный свет светофора и маневрирую на G-Wagon мимо других машин на дороге. Только когда мы въезжаем в ворота поместья, я смотрю на Виктора.

— Вы в порядке? В вас попали?

Он качает головой и, вытаскивая телефон из кармана, звонит кому-то.

— Иван, где ты, черт возьми? — На мгновение наступает напряженная тишина, пока я останавливаю машину. — Убирайся оттуда. Я хочу знать, кто должен был проверять доки до моего прибытия, и хочу получить его гребаную голову на блюдечке.

Он заканчивает разговор, затем смотрит на меня. Его взгляд опускается к красному пятну, расплывающемуся на моей рубашке.

— Ты ранен.

— Это всего лишь поверхностная рана. Вы в порядке? — спрашиваю я снова.

— Я в порядке.

Мы выбираемся из G-Wagon, и Виктор бросает взгляд на простреленную машину. Он набирает другой номер, затем говорит:

— Дядя Карсон, я хочу, чтобы на Келли было совершено покушение. Миллион долларов. Этот ублюдок пытался меня убрать.

Виктор направляется к главному особняку, и я следую за ним. Подняв пиджак, я задираю рубашку и вижу, что на самом деле это всего лишь легкая рана. Она должна затянуться через неделю.

Виктор заканчивает разговор со своим дядей, управляющим Святым Монархом, затем приподнимает мою рубашку, чтобы осмотреть рану.

— По крайней мере, нам не придется вытаскивать из тебя пулю.

Я хихикаю, когда мы заходим в особняк.

— Мама, — зовет он.

— На кухне. — Когда мы подходим ближе, я слышу, как она бормочет: — Я всегда на кухне. Почему этот ребенок постоянно кричит? Никогда этого не пойму.

Я снова хихикаю, и за это Виктор хлопает меня по спине.

В такие моменты я чувствую себя частью семьи Ветров.

Глава 27

Эверли

— Вчера какой-то идиот промчался мимо нас, как будто участвовал в Формуле-1, — жалуюсь я Розали.

Я впервые приехала к ней домой, и, скажем так, я в восторге. Я знала, что она богата, но ее особняки (да, во множественном числе) впечатляют.

— Водитель был долбаным маньяком.

Она качает головой.

— Это безумие. — Она оглядывается через плечо, затем спрашивает: — Сколько сахара?

— Две ложки, пожалуйста. — Я смотрю на гостиную, где Винсент пытается научить Романа играть с машинками. Сын Розали пытается их съесть, в то время как мой терпеливо говорит "нет", а затем показывает, как катать маленькие машинки по плитке.

У меня удивительный ребенок.

Розали ставит передо мной чашку кофе.

— Ты снова что-нибудь слышала от этого парня?

— Тот, кто не хотел принимать отказ? — Я беру чашку и делаю глоток.

— Да, тот самый.

Я качаю головой.

— Нет. Я рада, что он понял намек.

Она морщит нос, затем игриво улыбается мне.

— Так ты действительно не хочешь снова встречаться?

— Я закрыта для свиданий.

— Разве ты не скучаешь по этому? — спрашивает она. — Тебе всего двадцать два.

— Иногда становится одиноко, но в глубине души я знаю, что никогда не полюблю никого, кроме отца Винсента.

— Жаль, — бормочет она над своей чашкой кофе. — У Виктора новый сотрудник, и я думаю, вы будете отличной парой. Он тихий, но трудолюбивый.

— Нет, спасибо.

— Он очень симпатичный. — Я бросаю на нее предупреждающий взгляд, чтобы она прекратила. — Хорошо, я оставлю эту тему.

Мы слышим звук двигателя машины, и улыбка Розали становится ярче.

— О, думаю, Виктор дома. Ты сможешь с ним познакомиться.

Дерьмо.

— Ты сказала, что он работает допоздна. — Это единственная причина, по которой я согласилась прийти. То, что мы с ней подружились, не означает, что я готова познакомиться с ее семьей.

— Иногда он заскакивает днем. Все в порядке. Не волнуйся.

Она ставит свою кружку на кухонную стойку и подходит к раздвижным дверям.

Нервы начинают скручиваться у меня в животе, и я спешу туда, где Винсент блаженно играет с Романом.

— Привет, ты рано вернулся домой, — весело говорит она.

В поле зрения появляется мужчина лет тридцати пяти, и при виде его мое беспокойство возрастает до небес. Его походка выглядит так, будто он охотится, чтобы что-то убить. Или кого-то.

Боже, он выглядит устрашающе.

Он улыбается Розали и целует ее.

— Я скучал по тебе, моя маленькая роза.

От того, что он говорит по-русски, у меня по телу бегут мурашки, и, не успев сообразить, что делаю, я поднимаю Винсента на руки.

— Мамочка! — кричит мой малыш. — Я играю.