— Конечно, я не поступлю, Вы не поступите. Вторая причина в том, что погода нелётная.

Коснувшись татуировки воздушного элементаля я передал ему команду «переворачивай».

Небо над городом буквально взорвалось. Так проявил себя воздушный элементаль, который тут-то показал свою полезность в полный рост. Ранее он «говорил», что воздух распределён неравномерно, в том числе выше, всего на пару километров, воздух намного холоднее. И сейчас он перевернул слои, смешав их, как осадок на дне бутылки дешёвого вина.

Воздух наполнился рёвом ветра, порывистого и холодного. К этому добавились тучи, которые прятались за горами, а сейчас двинулись с востока плотной стеной.

— Погода…

Он поднял голову вверх и в пару движений глаз убедился, что это так, обстановка в воздухе изменилась за четверть минуты.

— Как Вы это сделали, Аркадий Ефимович?

— Я? Да как бы я мог. Просто Алтай против такого оборота событий. Буквально. Вы знали, что у Алтая есть свой дух? Ну и есть третья причина, личного характера.

Я держал мобилет на нагрудном кармане, нажал на кнопку, вызов пошёл.

— Кабыр? Слышно меня? Кабыр-джан, мне перестала нравиться та чашка.

Я, а следом за мной и Румянцев, повернулся к пустой чашке, которую я поставил на землю.

Кабыр не ответил, но через секунду раздался приглушённый хлопок, и чашка разлетелась вдребезги.

— Однако, у Вас есть подручный снайпер?

— Он мне не подручный и даже не подданный каганата. У него приказ, что если что-то пойдёт не так, пристрелить обоих графов.

— И Вас, в смысле, и Вы же его заказчик?

— Нет, не заказчик, ему приказал каган. И да, обоих. На случай моего предательства или магически-ментального воздействия.

Румянцев достал сигарету:

— Не страшно умирать, граф? Из-за какого-то золота, которое к тому же не Ваше?

— Страха нет… Мне нравятся стихи одного безвестного парня… Звучит оно так.

Ветер рвал волосы, а настроение, напротив, сделалось шальным, бесшабашным.

— Из открытого в хрониках горя…

Сквозь столетия слышится мне.

Мы дойдём до последнего моря.

Славен Сулдэ на белом коне!"

Выполняли былого заветы: «Ни себя, ни врагов не жалей!»

Все великие царства планеты под копытом монгольских коней.

— Грубовато, но впечатляет. Не переживайте, я отдам команду на оплату.

— Вот утром отдадите, утром полетите. Такое у меня ощущение.

— А погода?

— Как оплата пройдёт, так и погода наладится. Алтай поможет.

— Прав был инквизитор.

— Что?

— Говорю, оплата пройдёт прямо сейчас.

— Сейчас же ночь.

— Ради Вас, — улыбнулся он, — не спит казначейство, активны защищённые каналы связи, операционисты проверяют работоспособность при проходе казначейского распоряжения, дежурит оперативный отдел центрального банка. Люди ждут.

— Ну, так, — удивился я. — Могут, когда хотят. Так чего же мы ждём?

Румянцев посмотрел на меня с ноткой сожаления и достал свой мобилет.

— Каппа… Девять… Исмаил… Это Румянцев. Закрытый код двести двенадцать. Да, подтверждаем… Небольшой перевес, на тринадцать кило, это в общем объёме. Что значит, что вы не готовы? Вы с директором на каторгу пойдёте… А, доплату за перевес не готовы прямо сейчас?

Он прижал трубку к плечу.

— Они оплатят оговоренные миллиард и миллионы, как за двадцать тонн. А доплата за перевес уже потом, Вы согласны?

— Да, нет проблем, согласен. Можете те килограммы забрать себе в счёт транспортных расходов.

— Такое не мне решать, — он снова повернулся к трубке. — Отправляйте платёж, со своей стороны подтверждаю.

…

Через пятнадцать минут ему перезвонили и сказали, что деньги уже у меня на счёте в банке.

Я тут же позвонил в банк, и мне ответила заспанная девица:

— Да, я же уже говорила, сумма поступила. Один миллиард четыреста восемьдесят миллионов рублей. Когда мне можно будет уже домой? Я спать хочу.

— Такое не мне решать, — ответил ей словами Румянцева, потом перевёл взгляд на него.

Конечно, я понимал, что у виска девушки может быть пистолет. Да и без всяких угроз она бы сказала мне всё, что ей прикажут, то есть это тоже может быть обман. При отсутствии онлайн-банкинга проверка затруднена.

Однако интуиция подсказывала, что в данном случае всё так. Империя проверила меня на прочность, но заплатила, состарив от переживаний за эту ночь сразу на десять лет.