– Думаешь, ты что-нибудь пропустил? – удивилась Делла.

– Думаю, что не то искал.

Поколебавшись, Петер выбрал перчатки третьего уровня защиты. Жесткие и неудобные, как броня, они пылились в глубине ящика, но труп с торчащим из глазницы стулом явственно намекал: пришло время сменить приоритеты.

Расставив по столу десяток чашек Петри, Петер раскрыл амулет и вытащил пинцетом первый объект. Тонюсенькая, как спичка, косточка, отправилась в стеклянное блюдце, а сверху Петер прихлопнул ее крышкой, исчерченной рубленными шпалами блокирующих рун.

Второй объект – стебелек травы.

Третий – заскорузлая тряпочка. Петер мог бы поклясться, что пропитана она кровью – скорее всего, того самого животного, от которого взяли кость. Но есть варианты, есть варианты…

Четвертый объект – вырезанная из светлого дерева руна фео, воздевшая перекладины, как богомол – лапки.

Пятый – крохотный кусочек авантюрина.

Заполнив все чашки, Петер взял с полки еще несколько, и разложил туда обломки хвойных игл, связанные узлом жесткие волосы и обмотанную красными и зелеными нитками медную проволочку. В последнее блюдце он ссыпал порошок: что-то белое кристаллическое, темный мусор и раскрошившаяся сухая листва.

«Вывод после визуального обследования: стандартный набор амулетов удачи с допустимыми произвольными вариациями» быстро накорябал в тетрадке Петер и подвинул к себе ннастольную лупу.

Косточка была птичьей – в жертву чужой удаче была принесена пичуга размером с воробья. Грязь на тряпке предсказуемо оказалась кровью – и Петер, совместив эти два элемента, взмахнул палочкой.

– Остендус Объект!

Над доступными фрагментами останков проступил полупрозрачный образ невзрачной рябенькой птички – не воробей, но что-то очень похожее.

«Проверить птицу. Есть вероятность, что ареал можно привязать к локализации производства» - пометил Петер и перешел к травкам. Полынь, чертополох, белладонна, четырехлистный клевер. Ничего интересного, все как в учебнике.

Белое кристаллическое вещество – все-таки сахар, такой в любом супермаркете мешками закупать можно.

Темный порошок – частички грунта.

«Производство амулетов вне лаборатории. Вероятно, кустарное производство в стихийно организованней мастерской», - сделал очевидный вывод Петер.

Волос для визуализации было слишком мало. Петер сконцентрировался и всадил в Остендус Объект максимальный заряд, но все, чего он добился – смутный образ кого-то очевидно четвероногого. Лошадь, что ли?

«Мастерская рядом с конюшней? Создатель амулетов ездит верхом? Может, цирк?»

«Нитки обычные, швейные. Нет смысла устанавливать производителя.»

Над рунами Петер завис. Фео – процветание, тут все понятно. Йер – урожай, он же доход, успешное завершение дел. Но гифу, символизирующая дар, - это вовсе не материальная выгода. Гифу – это обмен энергией, причем двусторонний. Расширяя границы восприятия, реципиент отдает равноценную часть собственной силы. Мастер об этом не знал? Или знал, но счел допустимым при наличии отката? А может, это сознательная позиция: покупая удачу, реципиент должен заплатить не только деньгами, но и чем-то более значимым?

Петер уперся локтями в стол, бессмысленно покачивая пинцетом.

Обменно-цикличная гифу торчала в стандартной гармонике, как хуй на именинах. То ли ошибка, то ли глубокий философский замысел, то ли хер знает что.

Но в любом случае гифу и суицид ножкой стула не имели очевидной логической связи. Если рассматривать самоубийство как обменную жертву, то плюшки от вселенной должны быть размером со статую Свободы. А тощий зачморенный Конфорта не походил на большого удачника.

Так какого же хрена?

Поколебавшись, Петер взял в руки сам мешочек – черный, из дешевого синтетического бархата. На рыхлой подкладке образовались затяжки, а между нитями застряли частички сушеной травы. Петер уже сканировал упаковку, но для чистоты эксперимента попробовал еще раз. И получил закономерный результат: по нулям. Просто два куска не особо чистой ткани, простроченные неровным швом.

Два.

Вплотную друг к другу.

Ну-ка, ну-ка…

Азартно прищурившись, Петер заклинанием подпорол нитку и потянул ее пинцетом. Подкладка отделилась от бархатного чехла и сползла на стол вялым использованным презервативом.

– А если так? – Петер переместил пальцы, повторил сканирующее заклинание и взмахнул палочкой.

Мешочек был по-прежнему чист, и это огорчало. Но зато подкладка…

Петер сорвался со стула, как будто его пинком вышибли.

– Делл! Рыжая! Чего я нашел! Быстро сюда иди! – рявкнул он в громковещатель, и через несколько минут в коридоре простучали дробью шаги. Два человека, не один. Ну кто бы сомневался.

– Чего орешь? – влетела в лабораторию Делла. За ней маячил до боли предсказуемый Паттерсон – волосы взъерошены, глаза широко распахнуты, даже рот приоткрыт. Ни дать ни взять ребенок у мешка Санта Клауса – воплощенное ожидание свершающегося чуда.