Туда же направлялся «Такасаго» — всего один попавший в небольшой крейсер десятидюймовый снаряд с «Победы» своим взрывом натворил дел — скорость корабля упала до жалких восьми узлов. Однако следом в корабль угодили не менее десятка шестидюймовых снарядов с двух больших русских крейсеров, выбив одну восьмидюймовую и три 120 мм пушки, убив и переранив до сотни офицеров и матросов. И теперь искалеченный крейсер также отходил к Вей-Хай-Вею, а в сопровождение его и «Фудзи» пошли два корабля 5-го боевого отряд, под временным командованием младшего флагмана контр-адмирала Ямады — броненосец «Чин-Йен», в который угодило два русских снаряда и крейсер «Мацусима». А вот два других крейсера из этого отряда — «Ицукусима» и «Хасидате» спешили на помощь двум крейсерам Девы — «Читосе» и «Касаги», уже серьезно поврежденным в бою. С теми вместе уже сражался подошедший 6-й отряд под началом родного племянника Того, уже контр-адмирала — малые крейсера «Акаси» и «Сума», всего по две тысячи семьсот тонн водоизмещения, и с ними чуть больший на пятьсот тонн «Акицусима». И впятером они не могли совладать с «Дианой», «Аскольдом» и подошедшим к ним «Новиком» — и не мудрено при общем равенстве тоннажа. К тому же корабли меньшего водоизмещения не могут вынести большого числа попаданий в отличие от более крупных в полтора-два раза противников. Но помочь собственным крейсерам было нельзя — у Того возникло твердое убеждение, что с прорывом «Победы» и «Паллады» русские предприняли хитрый маневр, цель которого уничтожить поврежденные японские корабли, а иначе зачем с ними пошли миноносцы. Исключительно для торпедирования «Фудзи» и «Такасаго». Потому приходилось держать для противодействия этому маневру «Асаму» и «Якумо», которые были крайне необходимы сейчас в борьбе с русскими броненосцами.

— Поднимите сигнал — «всем отрядам миноносцев атаковать неприятеля», — отдав приказ, вице-адмирал Того задумался, ведь завтра нужно будет произвести поиск поврежденных русских кораблей у Порт-Артура, и он произнес уточнение. — Большим контр-миноносцам в общей атаке не участвовать, они потребуются нам ночью!

Первые «классические» японские броненосцы построенные на английских верфях были тем самым пресловутым «первым блином», и серьезно уступали более поздней постройки кораблям…

Глава 12

— Да сколько же их тут высыпало — два с половиной десятка, никак не меньше. Ничего страшного — еще светло, и мы им зададим хорошую трепку!

Матусевич прекрасно знал, о чем говорил — сам в начале войны миноносцами командовал. И сейчас две дюжины маленьких корабликов, устремившихся в атаку, не представляли для пяти русских броненосцев реальной опасности — большая часть 152 мм скорострельных и 75 мм противоминных пушек в бою уцелела, а сумерки еще не наступили. К тому же нет нужды сейчас подставлять корму — до пуска торпед остается еще много времени, ведь миноносцы держались на весьма почтительном расстоянии от места развернувшейся баталии, а эти полтора десятка «лишних» кабельтовых им еще нужно пройти, что не так легко сделать.

— Того решился на отчаянную попытку переломить ход сражения, в котором терпит поражение. —

Посмотрев на ошарашенных его словами офицеров, Матусевич усмехнулся. Он сейчас слушал свой внутренний голос, непонятно откуда появившееся следствие контузии. И это «альтер эго» уже подсказывало, что так оно и было, и не раз русские достигая успеха, превращали его в одночасье в горшее поражение. Так и сегодня должно было произойти, когда на мостике был убит Витгефт, а потом снаряд попал в боевую рубку «Цесаревича», повыбивав там всех — от командира броненосца до оставшихся там чинов штаба командующего. В результате на броненосце подняли сигнал о передаче командования, в это время четыре броненосца смешались в кучу, а два — «Ретвизан» и «Севастополь», благодаря инициативным командирам, бросились на противника. А ведь вся эта катавасия случилась чуть раньше, чем Того отдал приказ отходить на Сасебо, посчитав, что потерпел неудачу. А то, что произошло дальше прямое следствие крайней непредусмотрительности Витгефта, который не обеспечил не только командиров кораблей, но и младших флагманов подробными инструкциями, что надлежит каждому исполнять во время сражения, подобными тем, что приняты в британском флоте. Но тут упрек косности Адмиралтейства — за всю историю русского флота оно этим вопросом не озадачивалась, предоставляя право командующим самим решать эти вопросы, а те не озадачивались, руководствуясь нехитрым жизненным правилом — раз такое не принято, то не хрен этим заниматься. Даже покойный Степан Осипович отдавал лишь «общие» инструкции, не детализируя их, но скорее ему просто не хватило времени.

Однако сейчас бой пошел по несколько иному сценарию — теперь в нем произошла пауза, сыгравшая для противников свою роль. У вице-адмирала Того получилась отсрочка, когда после гибели Витгефта эскадра не пошла дальше, а по приказу Матусевича вышла из боя, прервав его вторую фазу. И правильно оценить результаты именно второго столкновения, не с дальней, а средней дистанции, японский командующий не сумел. Ведь через полчаса, Матусевич уже реорганизовал управление и отдал новые директивы, гоняя миноносцы и поднимая на мачте сигналы — даже сигнальщики отчаянно махали флажками. И началась третья фаза боя, получившая из второй этим коротким перерывом. Русские броненосцы перестроились и снова пошли на противника — и вот теперь сближение на короткую дистанцию уже сыграло жестокую шутку с самими японцами.

На них обрушился шквал огня, как раз тех снарядов, что на кораблях порт-артурской эскадры приберегли в завязке сражения, когда перестрелка велась на значительной дистанции. Да, тогда японцы добились двух десятков попаданий против всего одного попавшего русского снаряда, но так и выстрелов сделали далеко за сотню крупного калибра. Во второй фазе корабли под флагами Восходящего Солнца стреляли намного чаще, а это порядком опустошило и так не бездонные погреба их кораблей. И вот пошел бой на коротких дистанциях, до двадцати трех кабельтовых. Именно на таких расстояниях готовились русские комендоры до войны, и сейчас попадали в цель куда больше противника, и при этом вели стрельбу чаще, сразу же пустив в дело бронебойные снаряды. И Матусевич в бинокль прекрасно видел, что теперь неприятелю сильно достается — борта и надстройки буквально покрываются «оспинами» от попаданий шестидюймовых снарядов, а еще внушительными дырками от двенадцатидюймового калибра.

— Есть, попали! «Ниссин» в «четвертинку», как «Микаса» превратился! Но из колонны не вышел, держит ход в тринадцать узлов!

Доклад флаг-арта отвлек внимание Матусевича — тот посмотрел в бинокль на концевой вражеский корабль, с которым насмерть сцепился «Пересвет». Корабль Бойсмана выглядел страшно, совершенно избитый, средняя и задняя труба в дырках, верхушки мачт снесены, кормовая надстройка изуродована, на носовой одно крыло мостика превратилось в искореженные взрывом конструкции. Из четырех пушек главного калибра стреляли только три, один ствол из кормовой нелепо торчал, как оттопыренный палец. Но хотя носовая башня давно перешла на ручной привод с заряжанием, снизившаяся скорость сошедшихся в схватке броненосцев, и короткая дистанции позволяли комендорам из нее стрелять чуть ли не на пределе возможностей. И ничего тут не скажешь другого — офицеры и матросы сражались героически. Они сделали невозможное — в сражении явственно наступил перелом, японцы не ожидали такого яростного напора, и видимо сильно устали. Все же неделю в море провели, с бесконечными вахтами, и бой уже идет семь часов — силы человеческие не беспредельны, и усталость свое возьмет, и в первую очередь на тех, кто имеет меньше рост, вес и физических сил.

Теперь «Ниссину» приходилось туго — малый броненосец банально проигрывал в полтора раза большему по водоизмещению «Пересвету», а ведь чем больше «корыто», как любят выражаться моряки, тем дольше оно тонет, а до того теряет боеспособность. Сойдясь на короткую дистанцию с русским броненосцем, и при этом получая большее число попаданий и соответственно повреждений, «Ниссин» держался только на самурайском духе, не иначе, в такой ситуации сами итальянцы давно бы обратились в паническое бегство. А японцы дерутся, хотя у них осталась всего одна восьмидюймовая пушка из четырех, и на борт у корабля стреляет только пара 152 мм стволов. Так что не бой идет, а самое натуральное избиение.