Николай Александрович озвучил первую мысль, которая пришла ему в голову — пробуждение оказалось неожиданным, под звуки орудийных выстрелов. Вскочил с дивана, на котором прикорнул, даже не заметив, стоило закрыть глаза, и устремился прочь из кабинета, желая поскорее подняться на верхнюю палубу, а там добраться до мостика, и понять, что же происходит. А «Цесаревич» готовился к бою, звуки подачи снарядов противоминной артиллерии ничем не спутаешь, да лязгали железные двери и люки. Матусевич по трапу поднялся к кормовой надстройке, глухо матерясь — сделать такой путь было затруднительно. Ободрал перчатки — на броненосце на каждом шагу можно было наткнуться на следы прошедшего боя, шимоза искорежила все, где прогремели взрывы. Обломков вокруг набросано столько, что если на них наскочить, то в лучшем случае порежешься или проткнешь себе что-нибудь, от ступни во флотском ботинке, до головы, прикрытой одной фуражкой. В мозгу тут же прорезалась чужаямысль, но Матусевичу сейчас было не до нее — отмахнулся, однако памятуя, что теперь не забудет.

Матерясь и сквернословя поднялся по искореженному трапу на мостик, машинально покосившись взглядом на изуродованное крыло, где еще лежали обломки кресла, но вот трупы прибрали еще вечером, в сумерках, снеся тела в корабельную баню, которая временно стала «мертвецкой». Там уже были командир броненосца Иванов и старший офицер капитан 2-го ранга Шумов, о чем-то переговаривались между собой, везде сновали нижние чины, у немногочисленных противоминных пушек застыли комендоры. А вот стрельба прекратилась, да и трудно было что-то разглядеть в предрассветной мути, на море плотной завесой стоял обычный в этих водах густой туман.

— Ваше превосходительство, ничего толком не поняли, — капитан 1-го ранга Иванов пребывал в раздражении. Судя по внешнему виду, за эту ночь Николай Михайлович вообще не сомкнул глаз, как и Дмитрий Петрович — да оно и понятно, на броненосце они за все отвечают. А потому пребывать в «объятиях Морфея» не будут, так как велик риск получить торпеду в борт — выскочит из тумана «мелкий пакостник» водоизмещением в полторы сотни тонн, произведет пуск, и потопит корабль, что в сто раз крупнее.

— Начала стрелять концевая «Диана», затем «Пересвет». И тут мы разглядели в кабельтове от борта, то ли миноносец, либо каботажный пароходик, разглядеть было трудно, сразу начали стрелять…

— Правильно, что потопили — в таких ситуациях вначале стреляют, потом думают и разбираются, — с облегчением, но с толикой сварливости в голосе отозвался Матусевич. Но тут же произнес уже спокойно и рассудочно, но с усмешкой, которую и не вздумал скрывать:

— Лучше перебдеть, господа, чем потом перебздеть! Нам надобно еще часок продержаться в этом «молоке», уже рассветает. И вряд ли это миноносец, скорее всего какой-то японский каботажник в море выбрался, чтобы в тумане на камни у побережья не сесть. Продольных дорог в Корее нет, тропы и грязь не в счет, перевозки до устья Ялу идут именно на таких пароходиках. Скорее всего, на такие и наткнулись. Но сейчас нужно быть в стократ бдительней — на звуки выстрелов могут другие набросится — тут их должно много рыскать. Но идем прежним курсом, по счислению мы ведь должны быть на траверзе Порт-Артура, как я понимаю?

— Так точно, ваше превосходительство, приблизительно в тридцати милях, прокладки курса штурмана ведут постоянно.

— Вот и хорошо — через час я снова поднимусь на мостик, — произнес Матусевич, — сейчас спущусь к себе, чая нужно выпить, хоть что-то горячее с утра пораньше. Потом посещу лазарет — надо посмотреть раненных, определить каких ранений больше. Но, думаю в основном осколочных, шимозных, в голову и тело, хотя и конечностям тоже досталось. Ожогов много, по себе знаю, потому что горит хорошо это японское «варево».

Посмотрел на удивленных его словами офицеров, и негромко пояснил им свою мысль более доходчиво:

— Матроса готовить долго, потребуется несколько лет. Офицеров требуется учить еще дольше, а вот убить тех и других легко, особенно шимозными разрывами — от массы мелких осколков нет защиты… кроме проверенных временем дедовских способов. Нужны кирасы, что-то вроде двух железных пластин, что прикроют само туловище, и каска на голову.

Для наглядности Матусевич коснулся собственной груди и головы ладонью, и вот тут его вроде бы поняли — взглянули с некоторым удивлением в глазах, и он решил, что его заподозрили в трусости. Покачал головой:

— Это не то, о чем вы подумали — мы в море, и каждый погибший или тяжело раненный офицер или матрос, уже опытный и знающий, уменьшает возможность нашего долгого противостояния с врагом. И поверьте мне, или моему пострадавшему телу — любая возможность нанести врагу больший ущерб стоит двух кусков листового железа и тазика на голове. Если потери можно будет снизить таким простым способом, то к нему стоит немедленно прибегнуть, не думаю, что это неосуществимо.

— Вы абсолютно правы, ваше превосходительство, — вот теперь старший офицер посмотрел крайне серьезными глазами, без всякой насмешки в них. — Большинство ранений получено во время нахождения на верхней палубе, когда тушили пожары. Да и будь такая защита на офицерах, что находились на мостике, не было бы стольких погибших, раненных и обожженных. Думаю, железного листа в линию толщиной, а это самое тонкое, вполне достаточно для наиболее подходящей защиты. Чуть выгнуть, сделать кирасу выпуклой, чтобы не мешала наклоняться, а то и вообще склепать из нескольких пластин на манер «чешуи» — тогда можно будет проводить в ней различные работы. Сделать защитные чехлы из брезента, да ремни для пригонки.

— Немедленно отдайте распоряжение в мастерскую, Дмитрий Петрович, пусть приступят к работам и сделают несколько образцов доспехов, — командир броненосца даже дернул подбородком, досадуя что не сообразил подобного раньше, тогда бы не случилось трагедии на мостике. Вот этим моментом Матусевич и решил воспользоваться.

— Обязательно изготовьте, а потом попросим адмирала Григоровича изыскать возможности и срочно изготовить для каждого броненосца хотя бы по сотне комплектов такой индивидуальной защиты. И без нее во время боя из-под прикрытия брони не выходить никому — от адмирала до сигнальщика. Представьте образцы, желательно нескольких видов на совещание флагманов и командиров — оно будет вечером, как только возвратимся в Порт-Артур. И доверьтесь мастеровым — они все сделают как нужно, русский матрос обладает смекалкой. А нам с вами нужно учитывать опыт войны, и смело вводить новшества, не дожидаясь распоряжений сверху, только руководствуясь здравым смыслом. Учтите, Адмиралтейство далеко, и любое наше предложение будет лежать в ворохе других бумаг месяцами. А потому всем нам действовать надлежит на месте, и быстро, надеясь только на самих себя. Порт-Артур заблокирован, так что, господа, мы должны сами изыскивать всевозможные способы. И все должны внести в наше общее дело свою лепту — и адмиралы, и офицеры, и матросы с мастеровыми. Все вместе выстоим!