Как только в сознании сформировались эти вопросы, голова Леночки немного повернулась, дав понять, что она не в отключке.

— Васильич, ну чего ты там копаешься? — возмущённо прошипела секретарша, подтвердив мои догадки, насчёт её непосредственного участия в постановке.

— Елена Станиславовна, я тебе не профессиональный фотограф. Одно дело образцы тканей фотографировать или цветочки в оранжерее директора. А тут в потёмках, почти ничего не видно — скороговоркой прошептал в ответ мужик.

Наконец-то справившись с фотоаппаратом, усач смог прокрутить плёнку и снова нас щёлкнул, с расстояния в три метра. После этого Леночка немного поменяла позу, так чтобы было видно её лицо.

— Теперь так сфотографируй — приказала она.

— Так, лицо будет видно — предупредил усатый.

— Идиот, я его для этого и открыла. Давай щёлкай. Кому говорю?!

Ещё одна яркая вспышка, заставила меня прикрыть веки. Конечно, я прямо сейчас мог закончить этот спектакль, но не стал этого делать. То, что именно Леночка всем заправляет, я уже понял. Теперь надо выяснить, зачем им понадобилось компрометирующие меня фотографии, и кто отдал приказ их сделать?

— Васильич, делай ещё серию снимков. И когда будешь проявлять, обойдись без брака.

— Елена Станиславовна, и всё равно я не понимаю, зачем светить в кадре своим лицом?

— Вот из-за того, что не понимаешь, так и будешь вечно в лаборатории комбината, на подхвате, сидеть — предрекла Леночка. — Те снимки, где лица не видно, можно, к примеру, его жене показать или родным, чтобы дискредитировать. А там, где моё лицо есть, можно использовать для его обвинения в изнасиловании.

— Что-то непохожа ты на изнасилованную секретаршу. Вон как лицо светится, после ваших трёхчасовых кувырканий в бане — недовольно пробухтел усатый и сделал ещё один снимок.

— Ничего, Васильич, это мы сейчас исправим. Теперь давай, будто он меня схватил, держит за шею и принуждает.

Леночка спустилась к моему паху, скрючилась, будто упираясь, и положила мою ладонь себе на шею. Почувствовав близость её головы, моё мужское естество начал проявлять активность. Увидев это, Леночка вместо того чтобы отстраниться, воспользовалась ситуацией и заставила усатого, сделать серию чрезвычайно провокационных фотографий.

— И всё равно Елена Станиславовна, у тебя фейс чересчур довольный — изрёк фотограф после того, как сделал очередной снимок.

После этого секретарша печально вздохнула, и я почувствовал её желание.

— Да, я довольна. За последующие двадцать лет, он первый, кто заставил меня орать и стонать по-настоящему — внезапно призналась Леночка. — Ты говорил, что твоё зелье в мясе, вырубит его на сутки и нам придётся постараться, чтобы инсценировать изнасилование. А вместо этого он пришёл и овладел мной как зверь. И до того, как уснуть, он делал это столько раз, сколько хотел, и так, как этого хотел.

— И всё-таки, Елена Станиславовна, я считаю тебя старой нимфоманкой. А насчёт зелья думаю возбуждение и взрывная гиперреактивность пациента, это особенная реакция его организма, на некоторые компоненты, входящие в состав смеси — пробухтел усатый.

— И всё равно, какой-то странный этот участковый. Таких я не видела уже очень давно. Давай, Васильич, последний кадр и закругляемся. Твоя задача — проявить все фото до утра, а пока ты будешь возиться, я прослежу за нашим подопечным.

Как только очередная вспышка перестала меня слепить, через плотно зажатые веки, я обхватил пальцами шею Леночки. А когда она вскрикнула, вскочил и рванул к фотографу.

В этот момент усатый жмурился, так что мой неожиданный выпад пропустил. Сделав грубую подсечку, я свалил его, при этом не отпуская шею визжавшей Леночки. А когда мужик попытался вскочить, я отвесил ему оглушающий подзатыльник.

— Сиди! Иначе все кости переломаю — пригрозив, я снял с шеи усатого фотоаппарат и откинул его на кожаный диван.

И в этот момент дверь за спиной распахнулась. Резко повернувшись, я увидел Антона, водителя директора комбината. Сивый нёсся в мою сторону, явно с намерением вырубить. Видимо, он подсматривал через какую-то щёлочку снаружи, и увидев, что всё пошло не по сценарию, рванул спасать подельников. Правда, он опять ошибся, думая, что я к подобному не готов.

Подлетев, он поднял кулаки и хотел вмазать мне в челюсть, воспользоваться тем, что я по-прежнему держу Леночку за шею. Я же, как и при первой нашей встрече, поднырнул под кулак и пробил ему в печень, подловив на вдохе.

Рухнув на колени, Антон беззвучно захлопал ртом, как выброшенная на берег рыба. Увидев это, Леночка вмиг прекратила жалобно скулить.

— Ох, не бережёшь ты себя, Антоша. Так ведь можно и печень сильно повредить — проговорил я и грозно глянул на усатого. — А ты, порнограф хренов, чего зенки вылупил?! Бери своего дружка и тащи в парилку.

Услышав приказ, фотограф поднялся и помог встать Антону. После этого я проводил их до парилки. Затем прикрыл деревянную дверь и, опрокинув шкафчик с халатами, надёжно подпёр выход.