– А… Да, сниму.

Он снова уткнулся в «Блэкберри» – что-то вроде навороченного пейджера, самое бесчеловечное устройство в мире. Когда этот предмет оказывался в руках у Эндрю, жена, ребенок и дом переставали для него существовать. Иногда ей казалось, что стоило бы придумать функцию, которая могла бы выводить на экран ее слова: «Установи уже чертов батут. Спасибо. Пока».

Она натянуто улыбнулась.

– Спасибо. Просто… постарайся сделать это до начала вечеринки.

Она была Доброй Кейт, участливой женой, любящей матерью, успешным репортером. Это все было о ней. Не стоило злиться по пустякам.

Из соседней комнаты раздался какой-то треск. Молчание Адама, которого она оставила перед телевизором, не предвещало ничего хорошего. И снова она, на восьмом месяце беременности, подождала, не заметит ли муж. Не заметил.

– Не принесешь его, милый? Пожалуйста!

Эндрю еле оторвал взгляд от экрана, но тут же вернулся к нему, словно экран держал его как рыбу на крючке. Он был весь в работе – она почти чувствовала, как у него сдавливает грудь при виде сообщений, которые требовали ответа даже в субботу. Кейт не собиралась сегодня ссориться. Это был ее день рождения. Она была уже на последней стадии беременности, которая еще позволяла делать ей хоть что-то, и, если он не сможет помочь, то ей придется в одиночку устраивать вечеринку для трех десятков взрослых и детей. Конечно, она могла с этим справиться. Просто она не понимала, почему должна была это делать.

Первой приехала Оливия. Она предложила приехать пораньше, чтобы помочь, но Кейт подозревала, что на самом деле ее коллега часто просто чувствовала себя одинокой. Она знала, что Оливия переехала в Бишопсдин из Лондона, когда нашла работу в региональном офисе Би-би-си, и городок, полный мамочек, устраивавших заторы из колясок в проходах магазинов, оказался не лучшим местом для одинокой молодой женщины.

Она открыла дверь и чуть наклонилась, чтобы живот не мешал ей поцеловать воздух возле щеки Оливии.

– Рада тебя видеть!

Кейт ощутила, как надвигается то противоречивое чувство, которое возникало всякий раз, когда она тратила несколько часов на организацию праздника. Она стояла, оглядывая батарею винных бутылок, еду, разложенную по красивым тарелкам, воздушные шары и цветы и спрашивала себя: зачем они приходят? Почему она должна развлекать этих людей? Хотелось убежать наверх, прихватив с собой праздничный торт. Но Оливия была рядом, а значит, нужно было держать приветливую улыбку.

– Боже! Как здесь красиво! Не знаю, как у тебя получается…

Оливия скинула длинный кардиган с худых белых плеч. Она казалась такой крошечной рядом с Кейт. Но это было нормально. После рождения ребенка Кейт пойдет в зал и, как пишут в журналах, приведет себя в форму.

– Легко, – соврала Кейт. – О… Не стоило…

Оливия принялась выгружать подарки из хозяйственной сумки – розовую орхидею, запотевшую бутылку просекко и букет белых роз в фиолетовой оберточной бумаге. Слишком много всего. Бесит.

– Это тебе. – Цветы. – И кое-что для Адама на случай, если он решит, что ему уделяют недостаточно внимания с новым ребенком и всем прочим. – Что-то небольшое, завернутое в салфетку.

– Как мило с твоей стороны.

Это был намек, что Кейт стоило бы самой купить что-нибудь для первенца? Ей была ненавистна мысль о том, что она что-то делала не так, где-то ошибалась. Ее охватило легкое беспокойство, как и всегда в присутствии Оливии. В доме этой женщины детей не было, но она все равно была матерью. Иногда Кейт задумывалась, не по этой ли причине Оливию, несмотря на все пирожки и самодельные открытки, недолюбливали коллеги по телестудии. Никто толком не знал, к какой категории ее отнести. Конечно, ходили слухи о том, почему девочка – совсем малышка – не жила с Оливией. Но Кейт приходилось быть вежливой. Едва ли легко жить вдали от ребенка, хоть Кейт иногда и представляла себе, как отправляется в длительный отпуск на курорт в полном одиночестве.

– Может, сама подаришь это Ади? Он еще в кроватке, а мне самой его на руки не поднять.

– Конечно.

Как всегда внимательная, Оливия понеслась в детскую, и, вновь ненадолго оставшись одна, Кейт провела ладонью по лилиям и накрытой пленкой тарелке с мясной нарезкой. Волнение перед вечеринкой вступило в полную силу. Вдруг больше никто не придет? А вдруг придут, но не поладят между собой? Вдруг праздник никому не понравится и во всем обвинят ее?

Раздался звонок в дверь, и сердце екнуло.

– Лив? Ты не откроешь?

Ответа не последовало, наверху стояла тишина. Кейт сама поплелась к двери, с трудом преодолев десяток шагов. Звонок прозвенел снова, и она растянула губы в улыбке. На пороге стояли Крис и Келли, чей двухлетний сын Джордан ходил в одни ясли с Адамом.

– Привет! – Келли в тесноватом длинном платье, открывавшем татуировку на ее плече, казалась нервной. – Мы тут принесли… Крис?

– А! – Крис, одетый в рубашку поло и укороченные брюки цвета хаки, неловко протянул бутылку белого вина из супермаркета.