Так что это было - они поумнели?
– Катя задала вопрос, вертевшийся у меня на языке.

Сергей Борисович отставил пустую тарелку из-под супа и принялся за второе.

– Не знаю, Кать. Мне кажется, что скорее ими кто-то управлял. В любом случае пока у меня нет ответа на этот вопрос. Одно скажу - они меняются или вирус меняется. Все эти изменения не в лучшую для нас пользу. Изменения эти как-то связаны с нашими походами, что-то мы там растревожили, и ответочка не заставила себя долго ждать.

– Так, а нам что делать?

– То же что и намеривались, только раньше это был чисто академический интерес, а теперь - вопрос выживания. Если весь город, вот так попрет на нас, то даже гадать не надо - не устоим. Ждать больше нельзя ни дня.

Это «ни дня» затянулось на целых два дня. Борисыч не мог оставить объект с разрушенным защитным рубежом. Поэтому всё это время ушло на восстановление ограждения, минных полей, ловушек, раскиданных на подходе к убежищу по всему лесу. Благо нас никто не беспокоил, словно какой-то непонятный разум играет с нами в шахматы и ждёт, когда мы сделаем свой ответный ход. А ход, конечно, будет. Прапорщик спешил. Руководил всем сам – лично. В ручном режиме, так сказать. Проверял, перепроверял. Это и понятно - ему придется забрать основные силы, оставив базу с малой охраной, и он хотел быть уверен, что эти самые малые силы справятся с обороной объекта. Забор установили, местами укрепили старый, снаружи прошелся маленький экскаватор, превратив, в общем-то, неглубокий ров в настоящую траншею двухметровой глубины, вертикальными стенками. Теперь периметр выглядел очень внушительно.

Если вы думаете, что я сидел в бункере и терпеливо дожидался, когда меня позовут на подвиги. Сейчас! Я бы подождал, но кто ж мне даст? Несмотря на то, что мы с Катей стали героями, отдыхать ни мне, ни ей никто не дал. Первый день я вкалывал, как раб на галерах - работал в бригаде, которой поручили стаскивать бесчисленной количество успокоенных зомби в огромную яму за периметром. Я сбился где-то уже через час на третьей сотне, а справились мы только к вечеру, заполнив этот котлован до самого верха. После чего грейдер заровнял яму, оставив на поверхности лишь комья грязной земли. К вечеру я просто валился с ног. И даже смутно помню, как принял душ, добрался до своей комнаты и провалился в сон.

Наутро все тело болело так, что даже на завтраке, подняв ложку, я поморщился, чем вызвал у Кати открытое недоумение.

– Чего? Тебе, что, не нравится? Вкусная же каша. Гречка на тушенке. Вкуснятина!
– она мечтательно закатила глаза, словно не ела ничего лучше.

– Вкусно.
– Я кивнул, поморщился от боли, прожевал кашу и снова поморщился. Болели даже челюсти. «А они-то чего уже?»

– Чем сегодня будешь заниматься?

– Куда пошлют, я человек подневольный. Вчера целый день трупы таскал. А сегодня… пока не знаю.

– А я вчера целый день колючку на столбы вязала. Во!
– Она показала руки по локоть исцарапанные колючей проволокой и «егозой».

– Тоже чрезвычайно увлекательное занятие.
– Я сочувственно покивал.

Катя хихикнула, оценив юмор.

– Хочешь, я тебя к нам в бригаду определю? Вы же трупы все убрали?

– Возле периметра всех. Если в лес не погонят по ловушкам собирать, то, наверное, всё.

– Вот. Я тогда договорюсь, чтобы тебя к нам перекинули. Хоть поболтаем.

– Хе… Так, молодежь, еще наболтаетесь, доедайте кашу и в оперативный зал на совещание. Начальство, собирает всю группу на брифинг.

Мы и не заметили, как к нам подкрался Михалыч, и я от неожиданности даже ложку утопил в горячей каше.

– Михалыч, нельзя же так людей пугать.
– Я вытащил ложку и облизал пальцы.

– А чой-то ты такой нервный?

– Станешь тут нервным. Скажи спасибо, что я еще не заикаюсь и не писаюсь по ночам с вами.

Михалыч хитро сощурил глаза и одобрительно хлопнул меня по плечу, в результате чего, из-за взрыва боли в спине, я в очередной раз утопил ложку в тарелке.

– Значит так, молодежь, моё дело маленькое. Мне сказали отряд собрать, я собираю. А если кто-то от страха при этом обделался, это уже проблемы не мои. Это тебе к Марье Семёновне тогда надо идти. Кстати, она тоже там будет. Короче, через десять минут в оперативном зале.
– Он погрозил пальцем и также бесшумно, как и появился, исчез из столовой.

Я с сожалением посмотрел на тарелку. «Нет, вот хоть пусть потоп и землетрясение, пока не доем, не встану. В конце концов, еще десять минут». Наверное, весь мыслительный процесс был написан субтитрами у меня на лбу, потому Катя, одобрительно хмыкнув, продолжила работать ложкой, может быть, только немного ускорившись. Я тоже постарался, в меру своей подвижности, не отставать от подруги. «Надо же, уже подруги!»

Оперативный зал вызвал у меня стойкое чувство дежавю - те же лица, то же место. Борисыч прохаживается вдоль стола, Марья Семеновна успешно делает вид, что дремлет в углу. Только тарелки с супом нет, а вместо него на столе разложена подробная топографическая карта, где карандашом заштрихован сектор, где-то на севере. Вдоль стола расселись командиры групп и внимательно рассматривали свои ногти, словно маникюр - это то, что наиболее актуально в данный момент у сотрудников отряда быстрого реагирования.