Однако Колиньяра не грех и подстегнуть. Месть, конечно, прекрасное чувство, но у таких людей, как любезный герцог, она может основательно подостыть, прежде чем он выберет удобный момент для решительных действий. Охотничья собака должна знать, что после удачной травли она получит сытную, сладкую косточку.

— Я надеюсь, вы внушите герцогу Окделлу, что вернуться в Олларию не только в его интересах, но и в интересах его сестер, — продолжал Сильвестр. — Старшей из них уже пятнадцать, пора подумать о ее замужестве. Юная леди Айрис могла бы составить прекрасную партию какому-нибудь молодому человеку, своему ровеснику. Разумеется, он не может происходить из Людей Чести. Поймите меня правильно, дорогой герцог: все эти внутриклановые браки только разделяют Талиг. Мы должны объединять государство посредством счастливых союзов. Но, с другой стороны, справедливость требует, чтобы столь знатная девушка не теряла при замужестве своего высокого титула. А поскольку ее будущий супруг будет так же молод, как она сама, за ним должна стоять преданная королю влиятельная семья, способная принести процветание в многострадальный Надор… Простите, герцог, что болтливый старик обременяет вас своими заветными думами… Но вы способны понять меня как никто другой. Ведь ваш брат Фернан, нынешний маркиз Сабве, так прекрасно справляется с обязанностями губернатора Эпинэ… Кстати, прошу вас поздравить его от моего имени с успехами вашего старшего племянника. Отрадно видеть, что сыновья столь верной королю семьи заканчивают Лаик лучшими из лучших.

Герцог Колиньяр, жадно следивший, куда клонит кардинал, едва не облизнулся.

— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство. Фелипе-Луиш еще при поступлении обещал мне не посрамить памяти моего дорогого сына, своего кузена. Вам ведь известно, что виконт Эммануилсберг, главный церемониймейстер двора, пожелал взять его себе в оруженосцы?

— Прекрасное начало карьеры, — любезно кивнул кардинал.

— Конечно, он еще мальчик, ему всего семнадцать, — продолжал любящий дядя, — но он предан королю и Талигу так же, как я и мой брат. Со временем, если будет на то воля Создателя, именно он станет следующим герцогом Колиньяром.

— Создатель не допустит, чтобы прервался род, четыреста лет безупречно служивший династии Олларов, — горячо уверил его Сильвестр.

Сколько же сорняков еще придется корчевать!

— Вы не останетесь выпить со мною чашечку шадди? — спросил кардинал, когда карета остановилась и лакей открыл дверцу.

— Благодарю за честь, ваше высокопреосвященство. Но важная миссия, возложенная вами на меня, не терпит промедления. С вашего позволения я сегодня же оставлю столицу.

Сильвестр вышел из кареты, опираясь на заботливо подставленную руку Колиньяра, оттеснившего слуг. Едва ступив на землю, кардинал торжественно возложил ладонь на голову своего собеседника.

— Благословляю вас, сын мой. Да пребудет с вами милость Создателя нашего.

Колиньяр, низко поклонившись, поцеловал кардинальский перстень. Затем, подозвав своих людей, он вскочил на коня и покинул двор.

Сильвестр поднялся в кабинет, чувствуя себя таким бодрым, словно только что от души напился шадди. Если ему удастся завтра же отправить Рокэ в Фельп… Превосходно! Большой Совет соберется, и Генеральный прокурор безупречно выполнит свои обязанности. Только рассматривать он будет не жалобы Людей Чести, а государственную измену герцога Окделла.

12-24 дни Весенних Молний, 1 день Летних Скал 399 год Круга Скал. Городок Брё недалеко от алатской границы; деревушка Од в Алате у талигской границы; Агарис

1

Дик проснулся около семи часов утра: его разбудил стук лошадиных копыт по твердой, как камень, земле. Со сна ему показалось, что это Сона: ему почудилось, будто он узнает ее аллюр, как влюбленный догадывается о приближении возлюбленной по ее походке. Ричард приподнял голову с подушки. Невидимый всадник, звеня шпорами, спешился у ворот их постоялого двора. Кеннет Кохрани, настороженный, как кошка, уже стоял возле запертых ставен и пытался рассмотреть что-нибудь сквозь узенькую щелочку между ними.

— Это гонец из Олларии, милорд, — сказал он Ричарду, побледнев. — На нем цвета герцога Алвы. Держу пари, что рей Суавес ждал именно его.

Со двора донеслась негромкая кэналлийская речь, почти сразу же стихшая: собеседники, по-видимому, вошли в гостиницу.

Сон как рукой сняло. Дик торопливо вскочил с постели.

— Помоги мне одеться.

Шел пятый день с момента их отъезда из Олларии. В тот вечер, когда Ричард позорно проиграл свое маленькое сражение, Алва от души накачал своего оруженосца рвотным. Дика едва не вывернуло наизнанку. Он вконец изгадил эру его роскошный морисский ковер – тогда он ощущал неловкость и стыд, но теперь вспоминал об этом не без тайного злорадства. Когда ему стало казаться, что сейчас он начнет харкать кровью, Алва остановился и отпустил его. Измученный Дик почти не стоял на ногах: он был слаб, как недотопленный котенок. Слуги, подхватив его под руки, оттащили наверх, в его комнату. Его швырнули на постель, и он без сил повалился прямо как был, в мокрой и воняющей рвотой рубашке. Слуги, между тем, не ушли, а встали на караул у его кровати, словно он еще мог натворить что-нибудь. Спустя несколько минут перепуганная горничная принесла Дику стакан яичного белка, взбитого с молоком – противоядие. Сначала он решил ничего не пить, однако, вспомнив, с помощью какого приема Алва вливал в него воду, передумал и выпил все до капли.

Странно, но он сразу же уснул, несмотря на толпящихся в комнате хмурых кэналлийцев. Вероятно, разговор этого вечера, неудавшееся покушение и экзекуция, устроенная ему эром, слишком сильно измотали его.

Проснулся он в предрассветных сумерках из-за того, что в распахнувшуюся дверь его комнаты влетел его паж Кеннет Кохрани.

— Милорд! — воскликнул мальчишка, всплескивая руками: видимо, непрезентабельный вид хозяина потряс его. — Что с вами, милорд?.. Что с вами сделали эти кэналлийские собаки?..

Одетый по-дорожному Хуан Суавес вошел следом за ним.

— У вас пятнадцать минут, чтобы собраться, — процедил он сквозь зубы, удостоив Ричарда мимолетным недобрым взглядом.

Дик понял, что это означает. Иного он и не ждал.

— Эй! А кто вы такой, чтобы приказывать… — начал было распетушившийся Кеннет.

— Помоги мне встать! — резко оборвал его Ричард, бросая на пажа фамильный карлионовский взгляд.

(Дик позаимствовал его у матушки. Он с детства замечал: те, кто его удостаивался, невольно втягивали голову в плечи.)