— Я покажу тебе, как ходить по стенам! — отчаянно выкрикнул он, снова протягивая руку.

Девчонка отрицательно замотала головой, вжимаясь в камень, и тут произошло немыслимое. Рамиро внезапно рванулся вперед и со всей силы укусил Ричарда за запястье. Литтэн сошел с ума? Пораженный юноша выдернул руку: несколько капель крови веером разлетелось во все стороны.

Маленькая ювелирша снова закричала, но на сей раз это был вой смертельно раненного существа. Капли крови попали на ее лицо, и оно пошло рябью, как неверное отражение в тающем льду. На миг в ее выпученных остекленевших глазах Ричарду почудилось что-то странно знакомое.

Кровь Лита! Так вот что сделал Рамиро!

Дик с трудом поднялся и занес кровоточащее запястье над головой выходца:

— Я никогда не причинял тебе зла, — дрожащим голосом проговорил он. — Уходи и упокойся с миром!

Тело маленькой ювелирши задергалось, словно растворяясь в тумане; две-три минуты, и на месте, где находился выходец, не осталось ничего, кроме упавшего, легко ударившегося о гранит караса.

Ричард выдохнул с облегчением и почти упал следом за ним. Глаза его заливал пот, а колени дрожали от напряжения.

Он не заметил, как Каталлеймена неторопливо вышла из стены, однако услышал, как предостерегающе зарычал Рамиро. Дик машинально попробовал подняться ей навстречу, но ноги надломились, и он неловко рухнул ничком на гладкий пол, обливаясь холодным потом. Должно быть, Каталлеймене он представлялся жалким раздавленным червем, да и самому себе казался сломанной куклой. Из идеально отполированного камня на Дика взглянуло перекошенное и сморщенное от напряжения лицо – его собственное.

Каталлеймена осторожно обошла обессилевшего Повелителя Скал. Заметив, как скользит по кругу ее тень, Дик, не доверяя непослушным пальцам, подтянул себе под живот карас и навалился на него всем телом.

Каталлеймена остановилась в паре шагов от его головы.

— Не могу поверить, но я почти жалею о Литтионе, — негромко произнесла она, будто говоря сама с собой. — Ты не сумел продержать меня в граните и получаса, мальчик!.. Это полезный урок, — продолжала она задумчиво, — Литу не мешает увидеть, во что выродилась его кровь, если уж я, дочь Ветра, способна приказывать камням так, как не может Повелитель Скал!

Дик ничего не возразил на эту тираду: он продолжал лежать, уткнувшись носом в пол, чувствуя, как стылый камень приятно холодит его тело. Какое наслаждение отказаться от права понимать, и помнить, и возмущаться, и негодовать!

Каталлеймена помедлила, словно ждала, не отзовется ли сам Лит, но, не получив ответа, снова обратилась к Дику.

— Разве ты не видишь сам, как ты слаб, мальчик? — ровно спросила она. — Подумай, как ты можешь быть опорой Кэртиане, если всего одно небольшое усилие совершенно истощило тебя? Разве ты еще не понял, что меч Ушедшего слишком тяжел для твоей неумелой руки?

Меч! – мечтательно подумал Дик. Если бы у него был меч… или хотя бы отцовский кинжал! Он не привык чувствовать себя таким безоружным. Если Каталлеймена вновь призовет себе на помощь закатных тварей, ему нечем будет защититься от них.

Оставленная словно прочитала его мысли.

— Надеюсь, ты понимаешь, что тебе не выйти из Лабиринта, — насмешливо предупредила она. — Это мой дом и мои правила. А ты не Лит и даже не Литтион, мальчик.

Ричард слабо закопошился у ног Оставленной, тщетно пытаясь сесть: рыцарская учтивость требовала говорить с дамой, повернувшись к ней лицом, а не затылком.

— Чего же ты хочешь, кузина? — спросил он одними губами, с трудом поднявшись на карачки и запрокинув голову, чтобы видеть собеседницу. Карас он припрятал между колен.

Каталлеймена брезгливо наблюдала его неуклюжие усилия подняться.

— Мне нужен твой карас и твое повелительство, — прямо ответила она. — Я вовсе не хочу сиротить твою матушку, мальчик. Мне достаточно будет твоего отречения. Ты же понимаешь, что это великодушное предложение, — тут же прибавила она. — Я прошу тебя добровольно отдать то, что я в любую минуту могу у тебя отобрать… вместе с жизнью. Подумай, стоит ли оно того.

Дик едва не захихикал, как деревенский дурачок, и уронил голову, которую больше не мог держать на весу. Добровольно!

— Лучше, если ты продолжишь воровать, кузина, — прохрипел он, адресуясь к тени Оставленной на полу и едва сдерживая неуместный истерический смешок, — это гораздо честнее.

Каталлеймена отступила. Ричард снова задрожал – то ли он неприятного предвидения, то ли от холода, идущего от каменного пола. Он внезапно почувствовал, что совсем закоченел, как давеча в катакомбах.

— Как пожелаете… кузен, — надменно произнес голос Оставленной откуда-то с высоты ее роста. — Это ваш выбор. Глупец, который взялся катить в гору неподъёмный камень, пусть будет готов к тому, что тот сорвется и раздавит его.