— Я жду ответа, ваше высокопреосвященство. Каким же бедолагам не посчастливилось перейти вам дорогу?

Сильвестр задумчиво обозревал дымящуюся на столе чашечку, быстро соображая, что именно может знать так некстати объявившийся Алва.

— Думайте все, что угодно, Рокэ, — ответил он спокойно, — но речь шла всего лишь о несчастном случае. Герцог Придд неверно понял мои намерения и поспешил принять яд, к величайшему моему сожалению и огорчению. Ему не стоило этого делать. Я отнюдь не желал ему зла.

— Вот как? Стало быть, вы обвинили его в покушении на жизнь короля, намереваясь сделать ему приятное? О, в таком случае господин супрем проявил по отношению к вам просто черную неблагодарность!

Кардинал вздохнул, взял чашечку и принялся прихлебывать цикорную воду с видом эсператистского мученика в пещи огненной. Интересно, кто снабдил Алву сведениями, которых ему совершенно не следовало знать? Неужели эта молодая гадюка из Ла-Риссана сумела-таки переступить через трупы двух своих братьев ради политических интриг? Нет, невозможно! Алва не стал бы читать писем ни от кого из Феншо-Тримейнов.

— Довольно, ваше высокопреосвященство. Вы не хуже меня знаете, что покушение на жизнь короля – такое обвинение, по которому не оправдают даже святого. Герцогу Придду явно не улыбалась смерть под топором палача. Чем вы его припугнули? Судьбой герцогини Ангелики?

Сильвестр с достоинством отставил пустую чашку в сторону.

— Рокэ, я не спрашиваю у вас, кто рассказал вам о Приддах – я понимаю, что вы мне этого не скажете. Но и вы тоже могли бы понять: я не действовал бы так без важной причины. И кстати, раз уж вы здесь, объясните мне, зачем вы вообще явились в Олларию? Его величество ведь ясно приказал вам следовать из Фельпа в Ургот к герцогу Фоме.

— Разве?.. Какая жалость. Должно быть, мне не повезло разминуться с гонцом.

Алва легким шагом пересек кабинет и небрежно уселся в кресле напротив кардинала. Его сапоги, очутившиеся в поле зрения Сильвестра, были покрыты слоем дорожной пыли, а от платья отчетливо пахло лошадиным потом. Похоже, он только что сошел с коня, которого гнал всю дорогу до столицы. Разминулся он с гонцом, как же!

— Я прибыл в Олларию, ваше высокопреосвященство, узнав, что Тайный Совет требует от меня объяснений в связи с поездкой моего оруженосца в Алат. Поскольку туда его послал я, я поспешил явиться, чтобы смиренно ответить на вопросы советников его величества.

— О, все это уже в прошлом! — отмахнулся Сильвестр с наигранным добродушием. — Его величество вполне удовлетворился моими объяснениями.

— Тем лучше. Вернемся к герцогу Придду, монсеньор. Кому принадлежит другое тело, которое господин Колиньяр так резво побежал прятать в казематах Багерлее? Юному графу Васспарду?

— Честное слово, Рокэ! — в сердцах воскликнул кардинал, не сдержавшись. — Не будь вы мне так нужны, я бы с удовольствием отправил вас в тот же каземат составить компанию покойному супрему!

— Судя по словам вице-кансильера, у бедняги-Придда уже есть компания. Кто же это, ваше высокопреосвященство? Говорите. Вы же прекрасно понимаете: я все равно узнаю.

Кардинал снова вздохнул.

— Герцогиня Ангелика. Я действительно сожалею, Рокэ.

Ворон воспринял новость, по-видимому, совершенно равнодушно. Он сидел, вальяжно развалившись в кресле, слегка покачивая носком сапога. Судя по выражению лица, его куда больше интересовала грязь на его ботфортах, чем судьба всех Спрутов разом.

— Герцогиня Ангелика… — повторил он, словно что-то припоминая. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, ваше высокопреосвященство. Вы арестовали ее, чтобы состряпать обвинение против королевы?

— Состряпать! — поморщился Дорак. — Вы несправедливы, Рокэ. Репутация ее величества как супруги такова, что ваши дорожные сапоги – и те гораздо чище.

— Возможно, — не стал спорить Ворон. — Но едва ли вы будете отрицать, что главное пятно на ее репутации – я.

— Не обольщайтесь, друг мой. Найдется немало претендентов на оскорбление чести Фердинанда II и помимо вас. Но именно поэтому вас не должно быть сейчас в столице.

— И что же ждет бедняжку? — по-прежнему равнодушно спросил Рокэ.

— Что может ждать супругу короля, уличенную в неверности? — Сильвестр даже пожал плечами: ответ был очевиден. — Вы и сами знаете: развод. Будь она иностранной принцессой, мы с позором отослали бы ее домой, но Ариго – подданные его величества Фердинанда. Он вправе отрубить изменнице голову. Однако, во уважение к вашим рыцарским чувствам, — любезно добавил Дорак, надеясь выторговать уступку за уступку, — я могу ограничиться заточением в монастырь. Вы хотите этого?