А он так хотел диплом!

Без магии можно было защититься только по Истории и МагРастениеводству.

История была предметом теоретическим. Магическое Растениеводство... найдите магически активное место, положите нужную семечку, ждите... скукота! В его семье все выбирали этот предмет для диплома: дядя, тетя, мама, дедушка и далее, далее, далее. С детства одних разговоров, что о семечках и содержании чего-то там в видах высококачественного навоза!

Копаться в земле? Нет уж!

А дипломы по Истории курировал сам ректор. И у него нужно сперва защитить курсовую...

Ждать «отморозки» было скучно: он рассмотрел листик укропа на зубах старосты, заглянул с покрытые сердечками тетради девчонок и за кафедру — перед ректором лежала его курсовая. Через титульный лист просвечивали пометки и записи — ректор и правда прочитал работу. Трогать бумагу Раки не стал — ещё рассыпется.

Перед кафедрой висели шары, подвешенные человеком в маске.

За три года в Университете Раки таких ещё не видел.

Похожи на те, что освещают подвалы. Только эти ничего не освещали, не потрескивали, не бросали белых искр, не дрожали на сквозняке.

Чёрные матовые, с пару крупных испанских апельсинов. Если бы апельсины могли всасывать свет — на их боках не было ни бликов, ни теней.

На фоне окна шары казались черными дырами. Или глазами безумного демона?

Один висел у ректора под носом. Профессор Шереметев застыл с поднятой рукой, будто собирался отогнать невидимую муху от лица. Раки подошел ближе, рассмотрел воздух на просвет. Муха действительно нашлась. Убрать, чтобы ректору не мешала?

Он посмотрел на насекомыша. Растопыренные крылышки, кругленькие глазки. Летела себе и замерла. Ректор без магии по ней не попадет. А замороженная... тронь и треснет, рассыпется маленький живой летун.

«Уж лучше пусть по шару долбанет, — подумал Раки, — а мушка улетит».

Осветительные шары можно было подвинуть без магии, он так уже делал. В подвале, на дежурстве.

Черненькая и рыженькая тогда загнали его в угол, что делать? Бросил в них светильник. Они ничего, поймали, не успел разбиться. А он убежать успел... В тот раз — да.

Эти шары... почти такие же.

Раки тронул один и за мгновения мгновений понял — ошибся.

В него будто въехал паровоз. Бах!

Отбросило в стену, от нее — на ближайшую парту, та треснула и осыпалась деревянными осколками. Шрррррр!

Ощупал плечи — щепки торчали из спины перьями, показалась кровь.

— зать, что... — отмер профессор Шереметев.

Задышали одногруппники, взвизгнули девчонки, не увидев Раки рядом с коробкой.

— Ложись! — закричал он и перекатился вправо.

Потревоженный шар упал на пол, ровно туда, где только что валялся студент Дракулешти, бахнул, оставил полуметровый кратер в мраморном полу, отскочил в потолок. Мгновение и он летит ко второму шару, недвижно висящему в метре от ректора.

Столкновение, удар — облако серой пыли спешно налипло на бархатную мантию ректора.

Треснула молния, брошенная с последней парты.

Шар нехотя развернулся и полетел.

Завизжала рыженькая. Увернулась. Она всегда была шустрой.

Ректор неожиданно резво для своего возраста прыгнул в угол. Удачно приземлился на мусорное ведро и грязно выругался.

В потолок врезалась струя воды. Знакомо запахло водорослями. Черненькая не выдержала, бросила в шар, чем могла. Бросила и юркнула под парту к подружке.

— Не трогать! — крикнул ректор. — Реагирую на ма...

Атакованный шар оказался быстрее. Мгновение — третьего яруса парт больше нет. Пыль оседает в проходе серыми бархатными холмиками.

Только коробка Раки осталась на месте. Из смятого картона продолжал торчать зеленый пластиковый нож для бумаги. Сбоку коробка одновременно треснула, подгорела и попала под шар. Картон быстро таял, превращаясь в паль. По ступенькам вниз посыпались коричневатые трубки — тубусы с бумажными рулончиками.

«Может, попросишь друзей помочь? — спрашивала мама, принимая „заказ“ на печать. — Неудобно же, пока будешь раскручивать, полчаса пройдет. Профессор ждать не любит... Пусть тебе кто-нибудь развернет иллюзию».

«Мам, у друзей свои курсовые, — ответил он тогда, — ты только попроси, чтобы завернули поплотнее».

Маленькая семейная типография принадлежала маминому брату и его жене. Судя по добротной упаковке, «заказ» любимому племяннику собирала лично тётушка Кара.

Один шар крушил парты, второй кружил по аудитории, смазавшись в чернильную каплю. Недолго. Ударился о стену, о потолок и косо, странно, уверенно... полетел к ректору!