Растерявшееся командование сразу же оказалось в руках создаваемых в Действующей армии войсковых комитетов. Потому-то и Приказ № 1 мог столь легко и мгновенно овладеть вооруженными силами, что офицерский корпус оказался сломлен событиями отречения императора, а значит, и крушением всего привычного состояния.

Причем чем выше стоял офицер, тем сильнее был надлом в его психологии. Можно привести пример объявления солдатам известия об отречении царя: «Братцы солдаты, царь Николай II отрекся от престола за себя и своего сына… У нас сейчас создано Временное правительство, которое состоит из людей умных, солидных. Главу правительства выберут из их числа. Все будет сделано для пользы и счастья нашего народа. Нашей же задачей по-прежнему остается крепкая дисциплина, безоговорочное исполнение приказов начальства. Армия должна подчиняться правительству, а солдаты – своим начальникам. Будем вести войну до победного конца! Да здравствует победа и почетный мир!» [430] Командиры пытались удержать то, что уже не могло быть удержано.

Крушение монархии предопределило крушение старой армии, а с ней – и старой России. Разложение Восточного фронта после падения династии Романовых стало неизбежным. Жаль, что история никого не учит, но зато каждый более-менее крупный политический деятель мнит себя чуть ли не творцом истории.

Февральская революция предопределила исход Первой мировой войны для России – в качестве проигравшей стороны. Это несмотря на то несомненное обстоятельство, что наша страна одним только ходом событий должна была бы оказаться в стане победителей по Антанте. Все решилось в кризисную зиму: «Результат Первой мировой войны был в основном определен зимой 1916-1917 гг. К этому времени война в известном смысле превратилась в соревнование – чей внутренний фронт рухнет первым. Это соревнование проиграла Россия. Она распалась не вследствие военного поражения, а потому, что Февральская революция привела как к коллапсу внутреннего фронта, так и к падению дисциплины и разложению армии» [431] .

Как таковая, масса как творец исторического процесса – это общность далеко неоднородная на различных этапах. Революция же происходит, когда недовольством охвачены все слои населения, когда в «различных конкретных ситуациях к пестрым по составу низам могли неожиданно примкнуть и представители “среднего класса”, а иногда и представители недовольной, фрондирующей знати» [432] . То есть различные классы в едином порыве недовольства властью объединяют в одном направлении общие подсознательные структуры ментальности. Они и приводят к революциям, хотя необходим и какой-то внешний фактор для определенной концентрации радикализма.

Происходящее омассовление различных слоев общества выражается в социальном протесте, открытых действиях, доходящих до вооруженных выступлений, как своеобразный ответ на широкий круг сложнейших вопросов, относящихся не только к социальным реалиям, но и к менталитету народных масс, неизбежно составляющих ядро и движущую силу любой революции. Осознание массами причин и следствий происходящего (как правило, в трактовке, весьма далекой от реальной), их представление о носителях добра и зла, о способах восстановления «справедливости» и т.д. всегда алогично. Поэтому говорить о каком-либо «разумном» начале в массовом сознании в периоды Смуты явно не приходится.

Омассовление постепенно меняет и действующих фигур на доске исторического процесса. Вне сомнения, что если на отречение императора решающее давление оказал верховный генералитет, то в масштабе страны в целом судьба революции теперь зависела от позиции солдатско-крестьянского состава вооруженных сил. Это – особенность Великой русской революции 1917 года. Ключевой фигурой революции, благодаря тяжелой и глобальной по своему воздействию мировой войне, становился крестьянин в солдатской шинели.

1917 год для Российской империи, как, впрочем, и для всей Европы, начинался тяжело. Суровая снежная зима самым непосредственным образом повлияла как на боевые действия, так и на жизнь людей в противоборствующих странах. В Германии эта зима получила название «брюквенной», так как, вследствие нехватки продовольствия, возмещать нормальную пищу пришлось морковью, свеклой и частично картофелем – причем ежедневно. Австрия откровенно недоедала, хотя Венгрия питалась еще сравнительно нормально. Борьба с природой сказалась на подготовке французов весной 1917 года – так называемое «наступление Нивелля», по имени тогдашнего главнокомандующего генерала Ж. Нивелля, закончилось полным провалом, сменой командования и массовыми бунтами во французской армии, подавленными с большим трудом.

В России также готовились к весеннему наступлению. Эта подготовка осложнялась тем, что пришлось создавать новый фронт – Румынский. В августе 1916 года Румыния вступила в войну на стороне Антанты; вследствие несогласованности между союзниками румыны быстро потерпели поражение, и спасать их пришлось, разумеется, русским. Оккупация Румынии позволила немцам частично возместить недостаток продуктов, а русские, перебросившие на помощь незадачливому союзнику четверть войск, встали перед задачей весенних атак ослабленными соединениями.

Как бы то ни было, Румыния отнюдь не являлась главной бедой. Внутри страны одновременно прогрессировали два крупнейших негатива. Во-первых, объективный: надлом транспортных мощностей привел к тому, что железные дороги перестали в надлежащей степени справляться со своими обязанностями, и кризис транспорта перерос в кризис снабжения, а затем – в топливный и, главное, – продовольственный кризис внутри империи. Во-вторых, с особой силой сказался субъективный фактор – укрепление позиций либеральной оппозиции, с удвоенной энергией бросившейся в наступление против правящего режима и самого императора Николая II.