И снова они просто смотрят друг на друга. Вскоре дыхание у обеих наконец выровнялось.

Веснушка, сделав шаг назад, опустила перед собой руки так, чтобы посмотреть в первую очередь именно на Катины. Убедившись, что они совсем нисколечки не поцарапаны об стену, спокойно их отпустила. А Катя, возвращаясь и обращаясь к сути произошедшего, решила уточнить:

– Да и ваще, я ж с палкой зашла. Не дура ж нихуя, – она кивком указала за спину Веснушки. На палку, прислонённую там под углом к стене, и сейчас среди прочего мусора совершенно не приметную.

Веснушка молча подошла к этой палке и ногой, ударом сверху, сломала её пополам. Катерина констатировала:

– Жесть ты жестокая, – вроде и иронично, а вроде и не совсем.

Веснушка вновь грозно посмотрела в сторону Кати. Но та уже отвернулась – бдительно услышала: как заходит Уголёк, а за ней и Карешка, державшаяся на некотором, но не слишком большом, отдалении.

Екатерина неагрессивным, но командным тоном прогремела:

– Ну чё вы резину тянете? Маха, пиздуй уже давай скорее! – это она Угольку.

Та сначала в ответ поинтересовалась у Катерины:

– Да вы ушли и пропали, – а затем вопросительно посмотрела на понемногу смягчающуюся Веснушку.

Катя весело сообщила:

– Софка меня в углу зажала и домогалась! – пошутила, довольная. И сама же звучно и заржала.

София, услышав её смех, не подавая виду, тоже чуть-чуть улыбнулась, но тут же спрятала улыбку, вернув себе серьёзность.

Мария посмотрела на обеих, успокоено выдохнула и ушла. Катя посмотрела ей вслед, потом на Карешку:

– Да нет тут никого, всё ок. Проходи, не тормози.

Карешка уже смелее, но всё же не торопясь, прошла в глубь заброшки.

София пошла было за ней. Но как только Карешки не стало видно, Катя обняла Софу сзади, свесив свои руки с её плеч, и скрестив их внизу:

– Ну чё ты какая? – нежно шепчет на ухо.

– Какая? – у ответа намеренно строгий тон.

Молчат. Катя прижимает к себе Софу, головой широко и чувственно касаясь головы. София не смогла не смягчиться:

– Просто не твори хуйню. Ладно?

– Ага, – вроде согласилась, и тоже мягко. Но хитро улыбаясь.

Катерина плавно отпустила Софу. И та просто пошла вперёд. Катя же, всё также хитро прищурившись, но честно счастливая, улыбается теперь совсем широко.

София вдруг остановилась и начала разворачиваться. Катерина убрала улыбку с лица, и сделала жалобный вид, очень натуральный. Софа, увидев этот умилительный спектакль, быстро подошла и пальцами одной руки сжала катины щёчки, той же ладонью прижимая подбородок.

Катя усердно вытянула губки. А потом задорно спросила:

– Офять домогаефься?

Софа звучно клацнула зубами. И добро улыбнулась, аккуратно отпуская. Затем повернулась и ушла. Катя тоже улыбается, теперь уже открыто.

Карешка тем временем в напряжении ждёт у окна в какой-то бывшей комнате, что была, ну и в каком-то своём виде – всё ещё есть, рядом с легко наблюдаемой отсюда лестницей в коридоре. Наконец-то заходит Софа:

– У тебя зажигалка далеко? – просто и спокойно просит.

Тон обычный. Мягкий и ровный. А вот заходит и Катя. Она явно довольная.

Карешка расслабляется:

– Не, сейчас достану, – ищет у себя в сумке, снова устраивая глубокие раскопки.

А Катя с интересом смотрит в окно:

– О, отсюда Машку видно.

И действительно: хорошо видно. Вот она – Мария. Заходит в дверь магазина. И как только эта дверь за ней закрылась: улица снова опустела.

А в противоположность ей – всё тот же самый перекрёсток оставался наполнен спешащими людьми, сменявшими друг друга. Присоединились к их числу и совершенно не спешащие полицейские, покупающие свежие горячие беляши. Машина их стоит тут же, неподалёку. Мимо проходят в разные стороны разные люди.

Вышел на перекрёсток, со стороны улицы, и ёбанный монстр. Череп в его руке сейчас и без всякой мимики выглядел до беспредела напряжённым, глаза его уже почти на выкате. Конечно же Александр был напряжён – он абсолютно не знал, что ему делать. Он пытался предпринять хоть что-нибудь. Искал: что в нём могло бы прийти к движению. Силился до болезненного исступления. В итоге из его ушей пару раз даже выплеснулась тёмно-красная кровь. Чудище однако этого не заметило – оно пялилось на людей.

А люди в непонятках глядели на чудище. Вернее, сначала лишь некоторая часть из них. Впав от неожиданности, пока даже без какого-либо страха, в ступор неопределённости. И вот за ними-то, за теми внимательными первыми, уже цепной реакцией интерес разошёлся почти по всей толпе. Но присутствовали также и те, кто продолжил спешить по своим делам, не придав значения очередной ростовой кукле.