Если и есть какое-то спасение от черной сигатоки, так это обрезка зараженных листьев, которая физически останавливает распространение спор, и использование фунгицидов. Правда, обрезки будет недостаточно на больших плантациях или там, где гриб уже завоевал слишком внушительное пространство. В некоторых местах, где грибок растет лучше всего36, самолеты сбрасывают фунгицид на растения примерно каждые пять дней. Некоторым культурам требуется 60 и более обработок, чтобы они могли продержаться весь вегетационный период. Многие фермеры, ведущие натуральное хозяйство, не используют фунгициды, потому что они недоступны или слишком дороги, что затрудняет борьбу с грибком37. Так что, когда появляется черная сигатока, они могут потерять от 30 до 80 % урожая. Но мелкие производители делают и то, чего не встретишь на крупных плантациях Кавендиша, – они выращивают множество различных сортов бананов и практикуют агролесоводство. Грибок нуждается в солнечном свете, поэтому, когда бананы растут в качестве подсобной культуры в тени высоких деревьев, как это происходит в дикой природе, у черной сигатоки нет необходимых условий для процветания.

У банановой индустрии давняя история борьбы с сигатокой: до черной разновидности растения атаковала ее родственница – желтая сигатока38, начавшая распространяться по плантациям с 1910-х годов. Желтая сигатока – болезнь, вызываемая Pseudocercospora musicola. Свое название она получила из-за желтых пятен, которыми покрывались зараженные банановые листья. В отличие от панамской болезни, с желтой сигатокой получилось справиться и взять ее под контроль. Для этого зараженные растения обливали фунгицидом того времени – бордоской смесью на основе меди. Поскольку грибок был легкодоступен, потому что жил на листьях, а смесь прилипала к ним, обработка спреем имела огромный успех.

При этом столь масштабная работа оставалась грязной и трудоемкой. Рабочие перевозили медную смесь по обширным полям и распыляли сотни галлонов на растения вручную десятки раз за сезон. После сбора урожая остатки меди удалялись путем погружения гроздей бананов в большие чаны с кислотой39, после чего их промывали водой. В то время как потребители в США и других странах наслаждались бананами, рабочие страдали40.

Повествуя о своем опыте в борьбе с желтой сигатокой, активист и историк Вашингтонского университета Стив Марквардт писал, что медный купорос накапливался на коже и одежде рабочих, «пока не образовывал ядовитую сине-зеленую корку»41. Даже несколько месяцев спустя жены и другие члены семьи рабочих, которые больше не подвергались воздействию меди, говорили, что «слизистые оболочки бывших perico оставались зеленоватыми, как и пот, который выделяли их тела». Perico означает «попугай». Рабочие называли себя так, потому что их кожа и одежда быстро приобретали несмываемый медно-зеленый оттенок. Также получило известность заболевание, названное «легкие опрыскивателя», которое могло стать хроническим и смертельно опасным, а его симптомы напоминали туберкулез.

В 1942 году работники United Fruit Company обратились к президенту Коста-Рики Рафаэлю Анхелю Кальдерону Гуардии: «Мы, рабочие-опрыскиватели, основываясь на горьком опыте нашей работы, сообщаем вам, что мучаемся от головных болей, ночного кашля и ухудшения зрения – это обычные явления среди нас. То есть у нас страдают зрение, мозг и легкие, а также мы очень подвержены туберкулезу»42. Несмотря на поднятую проблему, рабочие-опрыскиватели продолжали трудиться на плантациях на протяжении 1950-х годов, и только в 1958 году практика распыления бордоской смеси была прекращена. Сотни килограммов меди, которые за эти годы оказались на Коста-Рике, оставили неизгладимый след в почве, сделав некоторые из земель, подвергшихся особенно мощной обработке, непригодными для посадки растений.

После Второй мировой войны как производителям, так и потребителям стали доступны новые химикаты, например хлорированные инсектициды ДДТ и токсафен. Также на рынке появились такие препараты, как манкоцеб и беномил, которые отличались от меди простотой в применении и большей токсичностью. Манкоцеб стал одним из первых альтернативных препаратов, к которому смогли получить доступ специалисты банановой промышленности. Действуя при прямом контакте с зараженным растением, он убивает грибки, разрушая ферменты, участвующие в ключевых метаболических функциях. Фунгициды на основе беномила, появившиеся в конце 1960-х годов, препятствуют делению клеток. Оба препарата токсичны для людей и диких животных43 и могут вызывать врожденные дефекты, а манкоцеб также воздействует на нервную систему. Их применение было эффективно, но всего десятилетие44, потому что после некоторые грибки стали проявлять признаки устойчивости к этим препаратам.

Время требовало новых решений, поэтому в 1980-х годах стал популярен новый класс фунгицидов – азолы, среди которых можно особенно выделить триазолы. Эти химические вещества ингибируют фермент, необходимый грибкам для построения клеточной мембраны. Такой механизм уничтожения грибков присущ азольным препаратам, которые обычно используются для лечения грибковых инфекций у людей. Использование этих фунгицидов в некоторых сельскохозяйственных районах было связано с появлением грибковых патогенов человека, устойчивых к лекарственным средствам.

Хотя сегодня использование пестицидов и условия их применения стали более безопасными, интенсивное применение остается проблемой для работников бананового производства и тех людей, которые живут вблизи крупных коммерческих плантаций45. Активное использование все новых и новых препаратов в сочетании с многочисленной и генетически разнообразной популяцией грибов превращается в замкнутый круг. Благодаря ему мы позволяем микробам эволюционировать и развивать способность к выживанию в условиях применения химикатов. Все это похоже на бесконечную гонку по беговой дорожке – производители фунгицидов никогда не смогут догнать грибки.

В 2015 году крупнейший рынок страхования Lloyd’s of London представил сценарий «продовольственного шока» – ситуации, которая наступит, если производство четырех крупнейших сельскохозяйственных культур в мире сократится. Сценарий учитывал наводнения и засухи, которые усугубляются с изменением климата, а также массовые пандемии грибков, включая стеблевую ржавчину и другие виды ржавчины, которые поражают сою. Было предложено наихудшее развитие событий, включая терроризм, к которому может привести нестабильность в производстве продовольственных культур, политическую неопределенность, голодные бунты и, как писали авторы, каскад «экономических, политических и социальных последствий»46. Все это очень напоминало сценарий к типичному антиутопическому фильму, но влияние грибка на урожай не просто научная фантастика – это реальность, которая действительно однажды может наступить. Стоит вспомнить, что половина мира питается рисом, а пшеница занимает столько площадей, сколько не занимает ни одна другая сельскохозяйственная культура. Зерно обеспечивает более 450 миллиардов человек, давая каждому примерно 20 % нормы калорий и белка47. Пшеница, рис и кукуруза являются основными сельскохозяйственными культурами, и всем им угрожает тот или иной грибок.