– Может, и жених какой найдется. Вот старшей уже двенадцать лет, – задумался Пауль. – Пока поженить их, и пусть работает, хозяйство поднимает, а потом уж, как невеста в возраст войдет, так святой отец их и благословит плодиться и размножаться?

– Почему нет? Надеюсь, царевич согласится быть на свадьбе посаженым отцом, – степенно ответил Руди. – А когда нет, я сам буду. Я чувствую перед собой вину. Если бы я уговорил ее остаться до утра… царевич уснул, и она решила уйти.

Вот это было самым слабым местом в плане Руди. Казалось бы, чего уж лучше для продажной девки – с вечера себя продала, можно и с утра еще добавить. А ее чего-то домой понесло?

Но прокатило.

Может, потому, что Элиза действительно не любила оставаться у кого-то на ночь. Может, просто всем было безразлично. А может, и царевич перстень дал да и сказал идти восвояси, вот она и ушла. Недоступное-то завсегда слаще, у баб же разные уловки.

И такое могло быть…

Дело житейское.

На том и сошлись.

Тело понесли в церквушку, Магрит увели домой отпаивать и утешать, а Руди отправился к Фёдору. Им еще предстояло побеседовать.

Проспался ли, пьянь бессмысленная?

Когда загремели ворота, Устинья и внимания не обратила. Занята была.

Ругалась с нянюшкой.

Самое сложное не вылечить больного, а долечить его, так-то.

Когда человек ленивый, это легче. Он и сам лишний раз не встанет, и бед себе не наделает. А когда человек живой, да деятельный, да к труду привыкший… вот и уговариваешь нянюшку, что надобно еще нужную посудину потерпеть да по лестницам не бегать, чтобы сердце не зашлось, чтобы долечилась она.

А няня спорит, нянюшке уже скучно, горестно…

Няне делать что-то хочется, а можно пока только лежать да рассказы занимательные слушать. Не уследишь – мигом вскочит и помчится, а ей покой надобен.

Вот и сидела Устя, вот и ругалась…

Когда дверь открылась, она только голову повернула – кто там пришел?

А в следующий миг кинулась на шею старушке, вступившей в горницу, да так важно, словно царица какая. Хотя так взглянешь и не подумаешь, что старушка что-то значит.

Ну, бабушка.

Невысокая, худенькая, легкая, словно птичка, на голову ниже Устиньи, тонкокостная. Черные волосы под рогатой кикой, до сих пор черные. Может, пара там седых прядей. Не больше. Лицо с тонкой смуглой кожей почти без морщин. Серые глаза, такие же, как у самой Устиньи, крупные ясные, словно освещают лицо – и кажется она на десять – двадцать лет моложе. А сколько ей на самом деле?

Кто ж знает. Сто лет? Сто пятьдесят?

Не живут столько. Да прабабушке-то безразлично. Она-то живет и хорошо себя чувствует. И на ногу легка, вон по ступенькам в терем пробежала, не запыхалась.

Одета просто, ни бархата, ни соболей, ни парчи узорной, а все равно поклониться хочется. Как-то так она двигается, ходит, голову поворачивает… одно слово – волхва. Хоть и без посоха. Да и не нужно ей. То мужские игрушки, а ей сила есть – и ладно будет.

– Прабабушка!

– Я, внученька, я. А ты лежи, Дарья. Встанешь – так я об тебя хворостину обломаю, как в детстве твоем. Хочешь все лечение прахом пустить?

Устинья с восторгом пронаблюдала, как няня, которая только что скандалила, укладывается обратно и принимает самый кроткий вид.

– Бабушка, родненькая, благодарствую!

– А ну, дай-ка я на тебя посмотрю, внучка.

Устинья, конечно, приходилась Агафье правнучкой, а то и праправнучкой, и то по линии брата, но кого это интересовало?

Уж точно не двух волхвиц. Одну старую, а вторую… вторая пока еще своей силы не знала. Агафья смотрела на Устинью внимательно, а потом взяла ее за руку.

– Тяжко тебе было?

– Очень, бабушка.

– Теперь я рядом. Я помогу, внученька.

Устя кивнула.

И молчала, потому что горло словно удавкой перехватило. Она не одна?! У нее есть поддержка?

Прабабушка поняла, что девушка сейчас разрыдается в голос, и рукой махнула.

– Посиди пока так, а я Дарью посмотрю…

Устя и сидела.

Наблюдала, как прабабушка осматривает няню, как что-то делает, но что? Она пока не понимала. Сила есть, а знаний нет. И без них хоть ты обсмотрись – не повторишь.

А и ладно.

Прабабушка приехала намного раньше, чем в той истории, она научит, она подскажет… Сделать-то Устя и сама сделает, она сейчас на многое способна. Но есть вещи, которые она должна еще узнать. Есть, и вещей таких множество.

Наконец осмотр был закончен, и Агафья потянулась всем телом. Совсем по-молодому, и не скажешь, что через пять лет умрет она…

Сама ли?

Устю как иголкой кольнуло.

А и правда? Сама ли помрет прабабушка или кто еще добавит? Не просто ж так рощи вырубаются, волхвы и волхвицы под корень изводятся! Неладное что-то творится в Россе…