Так что на Магрит смотрели понимающе. Если б Элиза чью семью разбила, мужика увела, свадьбу порушила, дело другое. Тут бы на нее обида была. А она попросту не успела. Вот и получилось, вроде как гулящая – да безвредная, пусть ее.

А уж сейчас, когда молодую девчонку убили, да так страшно, придушили…

Как тут не посочувствовать?

Тут и священник заявился, тут и глава лембергской общины пришел…

Священник занялся своим прямым делом. Кивнул жене, та осторожно отстранила Магрит от трупа и принялась утешать, воркуя, что «Бог дал, Бог взял». Священник же осмотрел тело.

– Явно убита. Может, кто-то из ее… Клиентов. А может, и грабители.

Осмотрел тело и глава лембергской общины, Пауль Данаэльс. Покачал головой:

– Я бы сказал, что у нее была хорошая ночь. Потом она либо пошла домой, либо… да, кто-то из клиентов. Надо будет узнать в веселом доме…

– Не приходила она ко мне вчера. – Лилиана Геррен, хозяйка веселого дома, понятно, не могла остаться в стороне от события. – Не было ее. Элиза иногда без меня клиентов брала, я не препятствовала, ее дело, ее риск.

Священник и глава общины переглянулись.

Опять-таки, можно понять, дело житейское. Если ты работаешь под крылышком у Лилли, ты ей платишь процент. То есть восемьдесят процентов ей, двадцать тебе. Но за тебя вступятся.

А если ты работаешь сама…

Деньги твои. Но и риск твой, и проблемы твои, и защитить тебя некому.

– Элиза! Боже мой, какое горе!

Руди Истерман выглядел так, что никто бы не засомневался в его потрясении. Волосы всклокочены, глаза больные. Он протолкался через толпу и упал рядом с телом на колени.

Мужчины переглянулись.

Что Элиза к Истерману захаживала, все знали. Но Руди в том не укоряли. Бывает…

Отношение к нему, правда, было двояким. Вроде как приличный человек, но ни жены не завел, ни детей. Один как перст. Гуляет, веселится.

С другой стороны, во дворец он вхож, именно благодаря ему в Россе спокойно относятся к лембергцам, даже стража по их улицам проходит. В обиду их не дают. А если прошение к царю составить надобно, Руди поможет. И сам отнесет, чтобы по дороге не затерялось. Полезный человек.

– Ох, Элиза… она вчера вечером была у меня. Мы провели вечер вместе.

Руди сознавался не просто так. Это только кажется, что никто не видел, не слышал, не знает… да мало ли? Нет-нет, врать надо так, чтобы это было как можно более приближено к правде.

– Она пришла к вам… – вежливо подтолкнул Пауль.

Руди кое-как пригладил волосы, поднялся, подошел поближе, чтобы не кричать.

– Между нами говоря… вы же знаете, у меня в гостях бывает царевич Теодор.

– Да-да. – Пауль, конечно, знал. Попробуй не заметь такую птицу.

– Вот с ним я и познакомил вчера Элизу. Вы же понимаете, бедной девочке нужен был покровитель…

Тоже дело вполне житейское. Как ни назови, любовница, метресса, содержанка…

Да, и так бабы себе на жизнь зарабатывают. Элиза могла бы. Царевич? Тут и порядочные бабы глазками заблестели. К такому в метрессы попасть очень даже завлекательно. Чай, богат он, любовь свою по-царски и одарит?

– Ага.

– Они провели вечер вместе. – Руди и тут врать не собирался. А чего врать, когда все слышали? И что провели, и что понравилось… – Считай, до утра. Она, когда уходила, хвасталась перстнем с лалом. Большим таким…

Священник и Пауль снова переглянулись.

Дело обретало ясность.

Ну, укусы, синячки – дело такое. Да и выглядело это совсем иначе на грязном мертвом теле, вполне могло сойти за страстную ночь. Бывает. Если уж вовсе по секрету, Пауль тоже… Оскоромился с Элизой и знал, что девушка она страстная, потом дней пять спиной к супруге не поворачивался, в постель только в рубашке ложился, пока царапины не сошли. Так ногтями подрала, кошка дикая…

А дальше тоже понятно.

Шла баба домой, небось кольцо убрать не додумалась. А грабители все ж встречаются. Напали, придушили, может, и не хотели насмерть-то, да тут уж как получилось. Много ли ей надо, с такой тонкой шеей? Потом все забрали, раздели, бросили…

Печально.

Очень печально.

Будет ли это иметь какие-то последствия для общины? Этот вопрос и задали Рудольфусу.

Руди только плечами пожал:

– Я сам расскажу все царевичу Теодору, сам ему посочувствую, если вы не против. Не думаю, что он будет гневаться. Но я попрошу его, чтобы Лембергскую улицу проходили чаще.

А вот эти последствия всех устроили.

– И попрошу его выделить денег бедной Магрит. На приданое младшим дочкам.

А вот это было еще и приятно. Если Истерман так говорит, значит, выделят деньги. А если будут деньги…