– Да, Аргент явно никуда не торопится.

– Еще бы, я скоро забуду, как мой дом выглядел без тебя и девчонки.

Торговка явно ворчала для вида. Рика теперь интересовало совсем другое:

– Но зачем перебрасывать войска?

– Да просто думают они все не головой, а одним местом. Тоже дыркой, не такой большой, но такой же черной. Уж не знаю, кому пришло в голову запереть город, но благодаря этому идиоту мы сейчас видим то, что видим. За стеной явно поднакопилось проблем, а владыка не торопится их решать.

– Они стягивают солдат к городу в качестве сигнала Вильгельму?

– Возможно. Чего может бояться тот, кто кулаком и интригами подчинил себе весь континент? Только противодействия. Уверена, он поперхнется завтраком, узнав, что ближайший к столице город наращивает военную силу. А после наконец задвигается и пришлет сюда кого-то из своих верных собачек – уладить все проблемы.

Это был самый длинный монолог Тиридат за все время. Рик почесал пальцем кожу под ошейником, торговка вновь сплюнула.

– Словно мало нам было огромного кратера под боком. Теперь эти придурки будут бряцать оружием, пока не найдут виноватого. Церковники попытаются свалить все на стражу, стража – на гвардейцев, гвардейцы – на церковников. И так по кругу. Перегрызутся между собой, а потом начнут переваливать вину на столицу, ведь что святоши, что серебряные чурбаны – оттуда родом. Аргенту придется сглаживать углы. И если углы будут сглажены плохо, вот тут-то очень пригодятся все эти ребята, которые сейчас маршируют перед нами.

– В Симфарее происходит трагедия невиданных масштабов, десятки тысяч людей проваливаются на ту сторону. – Рик почесал переносицу. – А первое активное действие, которое предпринимают высокородные, – это начинают угрожать друг другу?

Тиридат ухмыльнулась.

– Что, думаешь, я не права?

– Нет, – Рик со вздохом оттолкнулся от спины вола, – насколько я знаком с человеческой природой, все это максимально похоже на правду.

Торговка неожиданно улыбнулась еще шире, однако ничего не ответила. Процессия тем временем почти миновала эту часть улицы, люди завозились, готовясь возобновить движение.

– Обычно люди не любят кого-то одного, но тебе, похоже, не нравится никто. Ни гвардейцы, ни церковники, ни высокородные. Почему?

– Подумай своей башкой. Для начала кучка психов в белых рясах, которые готовы вздернуть любого, кто не стучит пальцами по лбу каждую минуту. – На этих словах Тиридат вновь помрачнела.

Рик вновь вспомнил Иглу и даже испытал некий прилив расположения к старухе. Та продолжила перечислять:

– Следом идет кучка закованных в броню головорезов, которые по приказу мужика с манией величия вырезали двадцать лет назад четверть континента. Можно сколько угодно называть их красивыми словами, но это убийцы. Отличие от сброда в подворотнях лишь в том, что жалованье им платят из столичной казны.

Тут юноша позволил себе ввернуть:

– Но ведь и правда прошло двадцать лет. Те, кто маршируют в доспехах сейчас, тогда могли еще не родиться.

– Как и ты небось. Напомни, сколько тебе лет, парень?

– Девятнадцать.

– Вот-вот. Все, кто носит серебро теперь, несут такую же ответственность и грех на душе, как и те, кто был тогда. И точка. Поверь, грязь, которую они тогда творили, если и смоется, то нескоро. У меня уже нет шансов это увидеть. У тебя, вероятно, есть.

«Очень сомневаюсь».

Настроение испортилось, и, чтобы отвлечься Рик, покрутил головой по сторонам, толпа почти рассосалась. Торговка смачно шлепнула Вонючку по заднице, вол медленно зашагал вперед.

– Регулярный военный корпус… Просто идиоты, годные лишь выбивать дерьмо из пьянчуг на улицах. Если начнется буча, то их роль будет проста и понятна – мясо на передовой. Они и сами это понимают, поэтому маршируют с такими кислыми лицами. Позорище.

Одна из лавок на противоположной стороне улицы привлекла внимание юноши. Он кончиками пальцев погладил серебряный кругляшок в кармане, рассеяно спросил:

– Ну, а высокородные?

Тиридат поставила жирную точку:

– А кому они вообще нравятся?

Для порядка Рикард кивнул, но тут же спросил о другом:

– Мы почти пришли. Не будешь против, если я отлучусь чуть раньше?

Базар уже виднелся в сотне шагов впереди, торговка махнула рукой, мол, валяй. Они кивнули друг другу, юноша сместился левее и нырнул в толпу. Аккуратно, помогая себе ладонями и локтями, сошел с дороги, вжался в стену, пропуская груженную фруктами телегу. Проверил, плотно ли повязка прилегает к шее, больше по привычке, чем по нужде, стянул с проезжающего обоза маленькую грушу. Приговорил ее в три укуса, поморщившись от кислоты. И замер напротив двустворчатой деревянной двери. Вновь оглядел заинтересовавшую его вывеску, взошел вверх по ступеням и толкнул створки внутрь.