Это занятие ему определенно нравилось.

— Готовится пресс-тур региональных СМИ в Белоруссию, — как-то сказал он. — Надо ехать.

— Ты же центральная пресса, — хмыкнул я.

— Правильно, но в определенных условиях правила игры меняются. Сейчас именно такой момент.

Я в правилах игры ничего не понимал.

— Тебе нравятся девочки из глубинки? — спросил я. — Симпатичные журналистки-провинциалки мне до сих пор не попадались.

Тамара, занимавшаяся версткой полос, фыркнула.

— А ты не подслушивай, — сказал Кроликов. — Это не твое дело.

Тамара снова фыркнула.

— Пойдем выйдем, — кивнул мне Алексей.

Мы вышли в соседнюю комнату, в которой пили кофе Козловский с женой. Они, видимо, в расчет не принимались.

— Про то, что Томка замужем, знаешь? — посмотрел мне в глаза Кроликов.

— Знаю, — сказал я.

— И у меня с ней ничего не было!

— А что, симпатичная барышня, — сказал я. — Правда, провинциалка из Апрелевки.

Иногда я начинал спорить не там, где надо. А тут и не спор, детское упрямство.

— В Апрелевку она уехала к мужу! — продолжал сверлить меня взглядом Кроликов. — А родилась в Москве!

Похоже, он был хорошо знаком с досье своей сотрудницы. Может, и про меня все знает?

— Я тоже приехал из Минска, можно сказать, из деревни.

— Минск какая-никакая столица, — вмешался в наш разговор Козловский. — Я там один раз был.

Его голос можно было услышать не только из соседней комнаты, но и из соседнего дома. Мне захотелось перейти на шепот.

— А в Беловежскую Пущу я все равно поеду! — сказал Кроликов. — Ты там был?

— Я там родился, — ответил я.

На самом деле я родился далеко от нее, мои Ганцевичи в ста пятидесяти километрах от Пущи. Но что для москвичей сто пятьдесят километров?

— Именно поэтому поеду я, а не ты, — хлопнул ладонью по столу Кроликов. — Могу я посмотреть на Белоруссию хоть одним глазом?

— Можешь, — разрешил я.

— Я бы тоже съездил, — сказал Козловский.

— Мы, — добавила его жена.

— В Пуще нет театра, — сказал я.

— Да, театра там нет, — подмигнул мне Кроликов. — А что есть?

— Охотничий домик императора, — сказал я. — Александр III любил в Беловежской Пуще охотиться.

— Домик? — удивился Козловский.

— Ну, замок, — уступил я. — Зубров стрелял.

— Зубры же под запретом! — снова удивился Козловский.

— Сейчас под запретом, а тогда стреляй не хочу, тем более императору. Он там и рыбу ловил. К нему подбегает генерал: «Ваше величество, к вам прусский посол со срочным донесением!» «Пусть подождет, — отвечает Александр, — не видишь, русский царь рыбу ловит». И ждали — день, два, неделю...

— Он кто у нас, этот Третий? — спросил Козловский.

— Миротворец, — сказал я.

— При нем что, не воевали?

— Воевали, но мало. Во всяком случае, никакие Наполеоны на нас не нападали.

— Да, надо на зубров посмотреть, — приосанился Кроликов, разговор о царе-миротворце его как-то подбодрил.

«А писать ты можешь? — подумал я. — Там надо не только на зубров смотреть».

— Напишу, — вздохнул Кроликов. — Ты ведь подправишь, если что?

— Подправлю, — согласился я.

— Не будет он подправлять, — послышалось из соседней комнаты. — Сами мучайтесь.

А у нее хороший слух, у нашей Тамары. И видимо, не только слух.

Мы все посмотрели друг на друга — Алексей, Володя и я. Не смотрела одна жена Козловского, она взяла кофейные чашки и унесла их на кухню мыть.

Да, выпуск газеты на коленке, пусть даже красивой, имеет свою специфику, сейчас я это хорошо понял.

— Справимся, — сказал Кроликов. — Вернусь из Пущи и поставлю вопрос перед Петровым.

— О чем? — спросил я.

— Чтобы выделил нам помещение! — удивился моей глупости Кроликов. — Не все же у людей на голове сидеть.

Это была чистая правда. Сидеть с утра до вечера в чужой квартире не самое лучшее занятие. А нас ведь и кормить надо.

— Я на это выделяю деньги, — сказал Кроликов. — Но съезжать все одно надо. Поговоришь с Петровым?

— Конечно, — сказал я.

Только сейчас я понял, что стою в очереди последним. Но это твое законное место, парень, пора бы к нему привыкнуть.