Кроликову было приятно корчить из себя знатока белорусского языка. А вот самогон, чувствовалось, ему действительно не пошел. Но это и понятно. Хорошему самогону нужна хорошая закуска. Впрочем, как и хорошая компания.

— Что это за барышня с тобой в санях? — спросил я.

— Журналистка, — ответил Алексей. — Откуда-то из Сибири. Ей, между прочим, самогон понравился.

— А вы? — спросила Тамара.

Я заметил, что ей нравились разговоры о санях и выпивке.

— При чем здесь я? — удивился Кроликов. — Нас в сани тамошнее начальство посадило.

— Зачем? — поинтересовался я.

— Об этом их надо спрашивать, — крякнул Кроликов. — Садитесь, говорят, в сани, поедем на экскурсию в Пущу.

— В Беловежскую? — перебила его Тамара.

— В какую же еще? Выдали нам тулупы...

— Кожухи, — сказал я.

Мы с Тамарой перебивали Алексея строго по очереди. Ему это не нравилось.

— Да, кожухи, — взглянул он сначала на Тамару, потом на меня. — Рассказывать дальше?

— Конечно, — фыркнула Тамара.

Ей тоже определенно что-то не нравилось. Спокойствие сохранял один я.

— Да, привозят нас на поляну, а там под елкой стол с бутылками. И на всех бутылках написано: «Минеральная».

— Самогон! — догадалась Тамара.

— Мы выпили по стаканчику, по второму, и дальше можно было только на санях.

— Почему? — удивился я.

— Ноги не шли! — тоже удивился Алексей. — Там нас и сфотографировали.

— Как ее звали?

В этот раз я перебил Алексея без очереди.

— Кажется, Люда, — пожал плечами Кроликов. — Разве в этом дело? Вина в сельпо не было.

— Зато была водка, — сказала Тамара.

«Повторы ей не нравятся, — догадался я. — Точно так же, как самогон Кроликову. А на фото в санях они действительно пьяные».

— В следующий раз в командировку поедешь ты, — поставил меня на место шеф-редактор. Именно так теперь называлась его должность.

— А материал? — подняла голову, как встревоженная кобра, Тамара.

— Какой материал?

— О поездке.

— Я заказал, — после небольшой паузы ответил Кроликов. — Скоро пришлют.

— Людмиле? — спросил я.

Мне не ответили ни он, ни Тамара. Устали, наверное.

3

— Тебе не кажется, что нужно провести оптимизацию редакторского коллектива? — спросил меня Кроликов, когда я в понедельник пришел на работу.

— Оптимизацию? — не понял я.

— Ну да. Определенно у нас в редакции есть лишние.

— Я? Или Тамара?

— Не говори глупостей. Скажи, вот зачем нам Козловский? Точнее, его должность?

— Писать о театре, — предположил я.

— Да он в нем был лет пять назад! Компьютерщики в театры не ходят.

— Но ведь говорит о нем?

— Мало ли о чем мы говорим. Я, например, чаще всего рассказываю Вовкины истории.

— Психические? — вспомнил я.

— Да, психические. Или строительные. Я ведь баню строю.

— Да, — кивнул я, — без бани на даче не обойдешься.

— Я строю двухэтажную. На втором этаже спальня.

— Зачем в бане спальня? — удивился я.

— Сразу видно, что у тебя нет дачи, — усмехнулся Кроликов.

— Есть, но не такая, как у всех. У меня квартирка в лесу.

Когда-то наша внуковская дача была пионерлагерем, затем творческой мастерской, теперь дача. Но Кроликов прав, от дачи там одно название.

— Мы отвлеклись от главного, — вернул меня на землю шеф-редактор. — Я спрашиваю: зачем нам Козловский?

— У него компьютеры, — сказал я.

— Были компьютеры. А теперь у нас свои, вместе со столами. Или тебе редакционный компьютер не нравится?

— Нравится, — сказал я. — Нормальный компьютер. Даже Тамара не ворчит.

— Вот! А у вас с Козловским, между прочим, одинаковая зарплата. Усёк?

Я понял, что у одних предполагается что-то отнять, другим прибавить. Типичная комбинация для времен миллениума.

— Мне тоже строителям платить надо, — сказал Кроликов. — Кстати, это внутреннее дело редакции. У нас ведь собственное финансирование.

— Ты шеф-редактор, а не я, — сказал я. — С Рыбиным посоветовался?

— Он и предложил. Его, между прочим, устраивает твой уровень. Экономику бы подтянуть...