А пока, запомни главное. Во-первых, ищи поддержку везде, где сможешь. При дворе тебе понадобятся твои люди. Преданные тебе, а не королю или твоему мужу.
– Совет хорош, - не могла не согласится Фредерике. – Только где их взять?
– Ищи. Собирай вокруг себя. Например, свяжись с твоим кузеном. Его, кстати, тоже зовут Моритц. Талантливый военный. Если сумеешь привлечь его на сторону Люнборга, все останутся в выигрыше. Не фразский граф, не франкский принц… В этих королевствах он всегда будет бастардом. А в Люнборге он может сделать хорошую карьеру и сам по себе, но тебе будет благодарен.
– А что скажет мама? Вы же знаете, у них с тетей сложные отношения.
– Думаю, такие мелочи ей знать не обязательно. Усмехнулся граф. – Курта нашего пристроишь. Но это потом, когда этот мечтатель наконец-то нагуляется. Я, конечно, хотел его в будущем видеть советником при Отто. Но уже сейчас понятно, что там в голове – ветер вперемешку с науками. В нашей тиши он быстро заскучает, а там, как-никак, Академия. Вот где таким бездельникам – самое место! Но это – во-первых. А во-вторых, прежде, чем действовать, постарайся хорошенько присмотреться на месте.

Мать твоя будет настаивать, чтобы ты немедленно пыталась вернуть ее родовые земли, - не лезь.
– Почему? – Живо заинтересовалась Фредерике. Ну, в самом деле, хорошие же земли, почему нет? В то, что их так просто отдадут, она, конечно, не верила. Именно потому, что хорошие. Но попытаться ведь можно?
– Потому, что без толку. – Граф Моритц вздохнул с сожалением. – Фразский король их не отдаст. И правильно, я бы тоже не отдал.
– А вы пытались? – Спросила Фредерике с интересом. Ну вот не верила она, что отец мог так просто упустить подобный шанс. Да и говорил о возможном отказе он так уверено, словно не раз испытал на себе.
– Конечно. – Выражение лица графа можно было описать одной фразой: «Ну ты отца-то за дурачка не держи!». – И я пытался. Как ни крути, в одном Евгения права. Как старшая дочь, она имеет право если не на титул для сына, то на остальное наследство. И Аврора пыталась. Причем, не она сама, а франкский король пытался для нее.
– И получил отказ? – Фредерике испуганно округлила глаза. Из того, что она слышала, король франков имел вес даже больший, чем короли Люнборга или Фразии.
– И получил отказ. Дескать, законного хозяина мертвым никто не видел, нечего добро растаскивать. А сестры его ничем королевству не послужили, чтобы для них исключение делать. Вот так. Но дело даже не в землях, а в том, что не стоит так сразу раскрывать все карты. Говорят, королева Ариана – до сих пор в добрых отношениях с братьями. Даже если муж примет твою сторону, не стоит вступать в конфликт интересов со свекровью. Тем более, ради почти безнадежного дела.

Еще дважды встречалась Мария-Фредерика с отцом в его рабочем кабинете. Граф говорил с дочерью предельно откровенно, как редко когда ранее. Позволял себе раскрывать некоторые секреты, в подробностях передавая донесения своих людей о ключевых, по его мнению, фигурах при люнборгском дворе. Фредерика слушала, старалась запоминать, что могла, и терпеливо ждала.
– Отец, а почему вы ничего не рассказываете мне о самом принце Рихарде? – Спросила она накануне отъезда. Когда поняла, что о том, кто наиболее интересовал ее сейчас, они так и не поговорили.
– Да потому, - пожал плечами граф, - что толку от этих рассказов все равно не будет. Принц Рихард – не гуляка, не игрок, не дурак. Но это и так понятно, разве стал бы я прилагать столько усилий, чтобы выдать тебя за иного. А подробности в таких случаях лучше узнавать самому, чтобы не стать жертвой заблуждений.

Граф помолчал немного, словно колеблясь, говорить или нет. Но потом, все же, добавил.
– Говорят, у него есть свой особый интерес где-то в городе. Но это не должно стать для тебя помехой. Город – не дворец, что бы там ни было, ревновать имеет смысл только к равным. Запомнила?

Дождавшись утвердительного кивка, граф Моритц отпустил дочь. А сам задумался. Правильно ли он поступил, рассказав Фредерике об увлечении жениха? Девочка, вопреки его стараниям, выросла весьма романтичной. Тот же ветер в голове, что и у Курта, только вперемешку не с наукой, а с более приличествующей женщинам сентиментальной чепухой: музыка, поэзия. Сколько ни говори, что красивые слова не накормят твоих детей в горах суровой зимой, девицам все равно хочется романтики. Так, может, не стоило говорить? Надумает себе еще непонятно-чего.

«Нет, все правильно», - утешил сам себя властитель Шатцфельза. – «Пусть лучше девочка переживет легкое разочарование сейчас, чем будет чувствовать себя обманутой потом».

Обоз молодой графини отправлялся на рассвете. День обещал быть теплым, но мать все равно позаботилась о том, чтобы в карету к ногам Марии-Фредерики поставили жаровни, а саму ее укутали покрывалом из рысьего меха.
– Матушка, мне не холодно. Весна ведь. – Уговаривала Фредерике Марию-Евгению. Но та оставалась непреклонна.
– Шмыгать носом при первой встрече с женихом?! Это дурной тон, дорогая моя! И потом, - уже более миролюбиво добавила она, - если будет совсем жарко, всегда можно сложить покрывало и приоткрыть окно.

Собственно, так Фредерике и сделала, стоило карете выехать за пределы города. В приоткрытое окно задувал свежий ветер, донося пряно-сладкие ароматы. Цвела черемуха.

– Ох, госпожа Фредерике, закрыли бы вы окно, - укоризненно покачала головой Магдалена. Компаньонка прижимала к носу надушенный платок и явно страдала от тряски в карете.
– Зачем? Наоборот, тебе надо подышать, а то совсем плохо станет.

Сама Фредерике переносила поездки довольно легко. Единственное, ее раздражала скука, которая начиналась с приближением сумерек. Конечно, именно для таких случаев и существуют компаньонки, но тратить врем на бесполезные разговоры было жаль. Дамы придерживались диаметрально противоположных взглядов на поэзию и литературу.

Набожная Магдалена предпочитала исключительно язык храма, считая все остальные языки слишком приземленными для высоких чувств, которые вызывает в человеке поэзия. Молодая графиня же, наоборот, увлеклась новомодными веяниями, побуждающими поэтов писать на родном языке. «Если бы Творцу не был угоден наш язык, он бы не создавал его» - повторяла она вслед за своим ученным братцем. Магдалена только качала головой, но спорить с Марией-Фредерикой не решалась.

И дело было даже не в простом страхе потерять место. Просто, она не считала себя в достаточной мере ученной, чтобы спорить. В ее понимании – понимании рыцарской вдовы среднего достатка, все было просто: храмовый язык для молитвы и возвышенных вещей, простой заксонский – для пустых разговоров и приказов слугам. Это только молодые господа нахватались всяких новомодных веяний. Поэтому добрая женщина ждала того часа, когда Мария-Фредерике наконец-то выйдет замуж и займется чем-нибудь полезным.

А сейчас ей ничего не оставалось, как напомнить, что запах черемухи, которым в момент пропитаются находящиеся в карете бархат и меха, вызывает не только эфемерное «ощущение весны», но и вполне настоящие головные боли.
– Вечно ты со своими нотациями, Магдалена! – Недовольный тон Фредерика, однако, посчитала нужным смягчить извиняющейся улыбкой. – Посмотри, как красиво вокруг! Когда еще выдастся побывать в горах.
– Не знаю я, Фредерика, что вы в них находите, в этих горах, - зябко поежилась Магдалена. – Холодно, ветрено, тряско. И опасно к тому же. Говорят, в этих лесах развелась уйма разбойников.
– Это только говорят, - беспечно отмахнулась Фредерика. – Да, первые месяцы после войны, говорят, на дороги выходили шайки дезертиров. Но и отец, и соседи уже давно навели порядок.