— Это ему должно быть стыдно за эту реплику.

— Давай прекратим мучить ее. Очередь Шона. Расскажи нам что-нибудь похуже, я уверена, у тебя что-то есть, — бросает мне вызов Лора.

— У Шона действительно много плохих историй расставаний, — с готовностью соглашается Логан.

Элиза смотрит на меня с явным любопытством, хотя и пытается казаться незаинтересованной. Может быть, она задается вопросом, рассказывал ли я когда-нибудь своей семье о нас.

— Две. У меня их две, — быстро ворчу я.

На самом деле, когда их внимание сосредоточено только на мне, не лучше.

— Со средней школы.

— Угу.

Лора закатывает глаза.

Я морщусь от досады на себя.

— Была одна девочка, я реально думала, что он собирается инсценировать свою смерть или что-то в этом роде, — быстро объясняет Лора Элизе, протягивая руку через стол, чтобы привлечь ее внимание.

Я вижу по глазам Элизы, что она согласна. Вместо веселья в выражении ее лица мелькает холодность, она точно знает, о чем говорит Лора.

— Ты никогда не принимал трудных решений. Ты всегда трусил, когда было по-настоящему тяжело, — говорит она холодными и резкими словами, и не похоже, что она сказала это намеренно.

Ее лицо вытянулось, и когда она моргает, то, кажется, осознает, что произнесла свои мысли вслух.

Я наблюдаю, как выражение лица Элизы становится нечитаемым.

За столом воцарилась полная тишина. Эйден сглатывает. Может быть, он думал, что подробности отношений будут забавными и интересными, а не только все те способы, которыми мы разрывали друг друга на части.

Я затянул наши отношения гораздо дольше, чем они должны были продолжаться. Мне следовало покончить с этим раньше, чтобы дело никогда не дошло до желания строить совместную жизнь, потому что я всегда знал, что мои родители этого не одобрят. Мы не могли допустить, чтобы в нашу семью вступил человек. Это ослабляло силу стаи.

Эйден первым находит возможность сменить тему, но я слишком занят наблюдением за Элизой, чтобы слушать.

Ее лицо немного смягчается, когда она смотрит на Эйдена. Он всегда обладал обаянием, и хотя я завидовал ему, никогда не испытывал ревности по-настоящему. Но сейчас у меня в груди неприятное приторное ощущение, которое непроизвольно заставляет меня свирепо уставитьсяна него.

Эйден смотрит на меня с улыбкой на лице, которая быстро тает. Он по привычке скорчил грустное лицо младшего брата.

Я встряхиваюсь и отмахиваюсь от этого чувства.

Он едва успевает произнести пару фраз о ремонте в баре, когда я встаю из-за стола. Все замолкают, и я в тишине выхожу на улицу.

На улице моросит и противно, но я не мог оставаться там ни минуты больше.

У меня есть несколько самокруток с высушенными и измельченными лепестками аконита, смешанными с табаком. Обычно я использую их, чтобы почувствовать себя немного расслабленнее, поскольку обычных веществ для нашего вида недостаточно. Но это еще и для того, чтобы держать волка в узде. Раньше контролировать моего волка было сложнее, и курение таких сигарет было быстрым способом успокоить его.

Моему сознанию было слишком легко решить, что прыгнуть через стол и схватить Эйдена за воротник вполне разумно. И за что? За то, что Элиза улыбнулась ему?

Катастрофа. Может быть, мне действительно нужно запереться в подвалах пивоварни на время полнолуния.

Дверь с грохотом открывается после нескольких вдохов, как раз в тот момент, когда я начинаю чувствовать себя немного лучше и под контролем. Я не ожидал увидеть Элизу, идущую за мной.

Она останавливается в нескольких дюймах от меня, морщит нос.

— Это то хипстерское дерьмо, которое тебе всегда нравилось?

Я пожимаю плечами и вроде как киваю. Не так, как я бы описал, но ладно.

Она, похоже, готова затеять со мной ссору, скрещивая руки на груди.

— Ты знаешь, как это вредно для тебя?

— У тебя есть статистика на этот счет? Я люблю статистику.

Она закатывает глаза, сожалея о минутной слабости, которая заставила ее проявить беспокойство.

— Не бери в голову, не стесняйся покончить с собой.

Она отходит, тянется к двери, чтобы вернуться внутрь. Но останавливается, не доходя, и сердито смотрит на меня.

— Ты не должен усложнять мне жизнь.

— Я не пытаюсь усложнить тебе жизнь.

— Тогда что же это было?

— А что ты делала, рассказывая интимные подробности нашей жизни моей сестре?

— Очевидно, в то время я не знала, что она твоя сестра! Я ничего этого не знала, иначе меня бы здесь не было!

Мне приходится сдерживать желание ухмыльнуться. В какой-то мере ссора кажется более комфортной, чем все, что мы говорили друг другу до сих пор, все эти неловкие хождения на цыпочках. Это та Элиза, которую я помню.