Он вздыхает, кивает и следует за мной к машине Лоры.

— Извини за это. Они… ну, ты знаешь. Ты была здесь. Странно видеть вас всех вместе.

— Странно. Я все еще, как бы, перевариваю это.

— Я не знаю, будет ли когда-нибудь все нормально. С ними. Или…

Шон смотрит на меня, и тогда кажется, что он скажет «нами», но я чувствую, что оно висит там, недосказанным.

Мы никогда не были нормальными. Мы пытались быть нормальными, но, думаю, просто не смогли этого добиться.

Я смотрю на машину, пока Шон обходит ее и садится со стороны водителя. В том, как он двигается, есть что-то такое, что заставляет меня вспомнить свой сон прошлой ночью. Возможно, это та часть, где я постоянно ловлю себя на том, что застряла с ним, и не могу сбежать.

Обычно я не верю в толкования снов, но этот сон мне снится уже второй раз.

Но на самом деле, что оно может сказать мне такого, чего я еще не знаю? Что я переживаю из-за работы и возвращения в мою жизнь бывшего мужа, и теперь я боюсь, что влечение к нему снова поставит мое сердце в опасное положение, и это проявляется в образе волка, преследующего меня, чтобы съесть?

Я чувствую, что все довольно ясно. И очевидно. Буквально ничего другого и быть не может.

Может быть, я не хочу вникать в это толкование, потому что, даже если оно и дает мне такую ясность, но не дает решения. По крайней мере, лучшего, чем уехать и начать все сначала где угодно, только не здесь.

После того, как мы садимся в машину Лоры, несколько минут проходят в тишине. Шон целую вечность настраивает каждую мелочь в машине, от сиденья до зеркала заднего вида, вентиляционных отверстий кондиционера. Я подозреваю, что по большей части это для того, чтобы просто позлить Лору, когда ей придется садиться за руль в следующий раз. Я прижимаю Смузи Эмоциональной Поддержки ко лбу, в конце концов, находя в нем хоть какое-то утешение.

Эта машина никогда не казалась такой маленькой, но, думаю, мне никогда раньше не приходилось соревноваться с Шоном в том, чтобы опереться на центральный подлокотник.

Пока мои мысли все еще заняты тем сном, я вспоминаю, как пахло чудовище. Странно, что эти сны настолько насыщены чувствами. Но Шон сейчас рядом со мной. Я наклоняюсь немного ближе и думаю, что мне сойдет с рук его обнюхивание.

Нет, он сразу оборачивается и смотрит на меня.

— Что это было?

Я отодвигаюсь на другую сторону своего сиденья, практически прижимаясь к двери.

— Я, эм. Эм. Ничего.

Глубоко виноватый и все еще неудовлетворительный для него ответ. Тем не менее, Шон не настаивает.

— Итак, мистическая дрочка сиськами, — говорит он, наклоняя голову и поднимая бровь. — И ты сказала Лоре… из всех людей.

Я не могу удержаться от смеха, хотя мне и неловко.

— Если бы у тебя была подобная история, ты бы тоже ее рассказал.

— Не знаю, смог бы я признаться, что купился на подобную реплику.

— Мне было двадцать! Я думала, это, можно сказать, равноценно признанию в любви. И у тебя нет права судить меня, ты был тем, кто сказал это. — я негодую, но за этим нет обиды.

Наблюдаю, как улыбка тронула уголок его рта, пока Шон не отрывает взгляда от дороги.

— Я произнес все возможные сочетания дурацких слов.

— Да, произнес.

На нас опускается уютная тишина, и я чувствую расстояние между моим и его плечами, гудение, жжение, зуд в моих разуме и сердце. Нагибаюсь к нему, выбирая легкий путь и просто позволяя себе раствориться в старой привычке.

Только один раз.

Тепло, исходящее от него, того стоит, и это лучше, чем сон в субботу. Я забыла, что он был одним из тех парней, чье тело просто теплее, чем у большинства. Я думаю, что в этом есть смысл.

Чувствую, как он задерживает дыхание, все его тело на мгновение напрягается, когда я прижимаюсь своим плечом к нему. А затем все это проходит, когда он медленно выдыхает.

Думаю, он скучал по этому так же сильно, как и я.

— Я не имел в виду то, что сказал у бара. На самом деле я не могу злиться на тебя за то, что ты ушла. Иногда я хотел бы злиться, но это было бы несправедливо по отношению к тебе. После всех тех случаев, когда я… так и не дал тебе никаких ответов, — уклоняется он от извинений.

— Странный эвфемизм для «сбежал», но неважно. — я пожимаю плечами, но в моих словах нет злобы. То, что он уважает причину, по которой мне пришлось уйти, очень много значит.

— Нет, не неважно, — ворчит Шон и проводит рукой по лицу. Его хватка на руле усиливается. — Я много врал тебе, и никогда не говорил тебе…

— Я знаю, что ты звонил домой.

— Что?

Он изо всех сил старается удержать взгляд на дороге, пытаясь взглянуть на меня.

— Я знала, что ты не разорвал с ними контакт, как говорил. Большую часть времени мне нужно было всего лишь встать и подойти к окну. Иногда ты просто был на улице, разговаривал по телефону со своим братом, мамой или папой. Иногда мне казалось, что я могу определить, кто это был, по тону твоего голоса, — говорю я, осознавая, что это секрет, который я никогда не раскрывала ему раньше.