– Может, надо в перчатках?

– Знаем, да толку...- Нина махнула рукой.

Мы еще немного поговорили, пока пришли те, ради которых девчонки так тщательно принаряжались и причесывались.

Валера Бычок (Бычков), матрос с краболовного судна, белобрысый парень с выпуклым лбом и широко расставленными голубыми глазами. Из-под матроски выпирали мускулы, как у борца.

Иван Шурыга, корабельный механик, тоже крепкий парень приземистого сложения, почти без шеи, с обветренным красным лицом и выгоревшими каштановыми волосами. Он был в новом, с иголочки, костюме, видимо лишь сегодня купленном в магазине готового платья.

С ними зашел и Харитон. Он метнул на меня быстрый взгляд и отвел глаза, как мне показалось, чуть виновато.

Все трое были трезвы, но явно не собирались долго пребывать в этом "ненормальном" для берега состоянии. Бычков нес большую хозяйственную сумку, из которой стал, как Дед Мороз, выгружать колбасы, сыр, консервы, конфеты, водку (в сумке осталось еще несколько бутылок) и шампанское.

Протестующим возгласам девушек отнюдь не собирались придавать значения.

Лена представила меня гостям, я пожала протянутые руки, в том числе и Харитону. Затем Лена и Миэль стали накрывать на стол. Нина с Шурыгой присели на диван и стали шептаться - они были жених и невеста.

Я стала у окна, и сердце мое колотилось, будто я только что совершила кросс до вулкана.

– Садитесь, товарищи!
– весело пригласила Лена.

Я обернулась. На столе у каждого прибора стояло по фужеру. Ровно семь по числу лиц, включая и меня. Присутствующие не заставили себя просить, с шутками расселись вокруг стола.

– Что же ты...- обратилась ко мне Нина,- садись с нами.

– А где Костик?
– спросила я нерешительно.

Ох, как не хотелось мне начинать новую жизнь с конфликта. Но и отметить таким образом свое прибытие на Камчатку я тоже не могла. Было совершенно очевидно, как будут выглядеть гости к концу ужина. Недаром бедняга Костик не спешил возвращаться домой.

– Пожалуй, я пойду поищу мальчика,- сказала я.

Все дружно запротестовали, доказывая, что я его все равно не найду, так как он нарочно придет попозже.

– Почему, Лена?
– в упор спросила я Лену. Она чуть смешалась.

– Не любит он, когда выпивают,- прошептала она,- маленький еще.

– Вот именно. Простите, а по какому поводу этот пир?- полюбопытствовала я. У девушек округлились глаза.

– Разве нужен повод, чтоб поесть и выпить, как все люди?
– удивился Бычков.

– Мы ж на берегу,- снизошел до объяснения Шурыга.

Я молча открыла свой чемодан, достала свитер и молча натянула его на себя. На улице было прохладно.

– Брезгуете нашим обществом?
– лениво полюбопытствовал Шурыга.

Валера Бычок медленно поднялся со стула. Загорелое лицо его побагровело, он, кажется, был вспыльчив. Шурыга недобро усмехнулся. Харитон спокойно наблюдал.

Лена испуганно вскочила.

– Ну что ты, Валера,- бросила она матросу,- Марфенька сейчас сядет с нами. И ничего она не брезгует нами. Такая простая, хорошая. Садись, Марфенька, ведь ты же проголодалась. Никто тебя не заставит пить, если не можешь. Садись.

– Ничего, выпьет,- угрожающе протянул Бычков и, ловко, одним ударом о донышко бутылки, вышиб пробку, разлил водку на семерых.

Я пожала плечами. Меня уже захлестнул гнев:

– Я водку вообще не пью. Миэль и Лена тоже не будут. На этот раз на меня дружно уставились все шестеро.

– Не рано ли ты начинаешь командовать, в чужой-то квартире?
– сказала Нина, густо покраснев.- Тебя даже не прописали еще здесь. Тоже мне, хозяйка нашлась. Много о себе воображаешь...

Она начала уже с высокой ноты, и голос ее перехватило. Лицо, и так некрасивое, сделалось безобразным. Таких, как Нина, я уже встречала в жизни. Попадались и на нашем заводе девушки, которые, лишь бы не упустить парня, готовы были на все, даже пить с ним за компанию водку.

Валера Бычок поднял бокал.

– За здоровье присутствующих. Пей, Аленка, ну?
– и посмотрел на меня.

– Лена и Миэль несовершеннолетние,- напомнила я,- за спаивание несовершеннолетних вас будут судить. Дадут срок. А за Костика еще добавят. (О, как я устала! И мне совсем не хотелось этого скандала. В незнакомом городе, ночью... Но если ты комсомолец, то и надо вести себя, как комсомолец!)

Кто-то ахнул, кто-то опрокинул стул, все вскочили на ноги. Я приоткрыла дверь, но задержалась на пороге.

– Что за чушь плетет эта москвичка?
– пробасил Шурыга (у него вдруг сел голос).- Как это несовершеннолетние? Девки давно на собственных ногах. Ломако на доске Почета.

– Лене до совершеннолетия - год, а Миэль-полтора!
– крикнула я и выбежала на улицу.

Бычок выпрыгнул в окно и, разъяренный, схватил меня за плечо:

– Ты это куда? В милицию?! Падло!..- Хватка была медвежья, но пальцы в тот же момент разжались: Харитон чуть не сломал ему руку.

Вся компания очутилась на улице. Однако хоть и взволнованные, хоть и перебивая друг друга, но все говорили пониженными голосами, не желая, видно, привлекать внимание соседей.