Четвертая сторона площади оставалась открытой и смотрела на поля, где росла единственная осина, обернутая снежной лианой. Ветки лианы свисали, словно ветви плакучей ивы. Зия решила, что это похоже на живую скульптуру, назвала ее Снеговиком и поливала. В предрассветных сумерках он походил на призрака, стоящего на страже у нашего поселка. Над ним яркой звездой сиял Свет – коричневый карлик, вращавшийся вокруг Солнца, а наш Мир занимал их точку Лагранжа. Свет был достаточно ярким, чтобы его было видно даже днем.

Я прошел мимо углей у Зии в очаге. По соседству был загон, где жила пара пушистых зеленых травоядных размером с обычную кошку, они подскочили к решетке, чтобы посмотреть на меня. Мерл был специалистом-животноводом, и они стали его экспериментом по одомашниванию. Венди назвала их фиппокотами в честь придуманного ею в детстве зверька с розовым носом и загнутым хвостом, хотя мне казалось, что они больше походили не на кошек, а на кроликов. Со временем мы создадим четкую таксономию представителей местной биологии. Мы все решили, что самого важного назовем в честь Стивленда Барра – первого нашего погибшего. Я намеревался дать имя пшенице.

Гран вышел из лаборатории, дошел до Снеговика, сорвал плод и отправился обратно. Похоже, он работал всю ночь – что не удивительно. За педантичность его прозвали Граммом.

Я прибавил шаг, чтобы догнать его.

– Завтрак? – спросил я.

Даже при этом слабом свете было видно, как у Грана покраснели глаза.

– Те плоды, которые вчера ели женщины, оказались ядовитыми. Плоды Снеговика – нет. Кажется. Раньше не были. Буду проверять.

– Я помогу.

В лаборатории Рамона сгорбилась у компьютера, ее нежное лицо осунулось. На столе неподвижно лежал фиппокот. На боку у него был длинный разрез, красная кровь ярко выделялась на зеленом мехе. Я поспешно отвел взгляд. Древесный сок – пожалуйста, но не кровь. Хорошо хоть мертвых женщин уже унесли.

– Я скормил Флаффи западный плод, чтобы посмотреть симптомы, – сказал Гран. – Он просто заснул. Паралич. Он не страдал. Хоть это хорошо.

– Что это за яд?

– Проверяем, – ответила Рамона.

– Вы кожуру тоже проверили? – спросил я. – Не только сок? Надо проверить мякоть, кожуру, всё.

– Мы просто измельчили плод целиком, – сказал Гран. – Даже мелкие семечки.

– Могу приготовить образец от Снеговика. Отдохните.

Вместо отдыха Гран стал осматривать мертвого фиппокота. Я сосредоточил взгляд на плоде, а когда образец был готов, Рамона уже успела получить результат.

– Тут новый алкалоид. В том плоде, который ты проверял две недели назад, Октаво, его не было. Вот оба списка. – К ее голосу с мощным лондонским акцентом постепенно возвращалась присущая ей бодрость. – Есть мелкие отличия, но вот это – значительное.

Мы все знали, что алкалоиды часто бывают лекарственными или даже токсичными. Я передал ей образец и отправился за новыми плодами к восточным зарослям в слабых лучах рассвета и в окружении утреннего щебета и жужжания. Я обдумывал то, как могут различаться эти плоды.

– У Снеговика этого алкалоида не было, – сообщила она, когда я вернулся. Она переключилась на другой экран. – Посмотри на структуру. Немного похожа на стрихнин, да?

– Надо проверить количество сахара и органелл.

Я потянулся за микроскопом.

Работая максимально быстро, уже через час, когда солнце взошло и осветило комнату, мы разобрались в случившемся. Я понял, что это я во всем виноват – и мне пришлось прекратить работу, опасаясь уронить и сломать какой-нибудь важный прибор. Паула пришла как раз в тот момент, когда я пытался все объяснить.

– Плоды не просто созревают, – говорил я. – Они могут созреть и измениться со сменой времени года. Они могут стать более подходящими для определенного вида животных, которые станут эффективнее распространять их семена – а для других животных станут ядовитыми. Или, может быть, западные лианы и восточные – это разные виды. А может, почва разная.

– Может быть, – отозвался Гран. – Мы еще мало знаем.

Рамона кивнула. Они оба смертельно устали – и не поняли.

– Я ошибся, когда сказал, что плоды безопасны, – и это их убило, – не сдавался я. – Возможно, изменения в метаболизме азота вызвали избыток алкалоидов. Или это могло стать реакцией на паразитов или патогены. Или это фотоингибирование. А может, было нетипично сухо. Могли как-то измениться деревья, на которых они паразитируют.

Паула взяла меня за руку.

– Давай выйдем и поговорим.

В теплом солнечном свете она ласково посмотрела на меня:

– Это всегда удар, но мы же знали, что что-то может идти не так.

– Я их убил.

– Мы уже ели западные плоды, и все было в порядке. Ты не виноват.

– Мы устроили поля по моим рекомендациям. Там тоже может что-то пойти не так. И еще много людей могут погибнуть.

– Мы просто не станем есть западные плоды, пока не разберемся.

– Но что мы будем есть?