Он замер. Чтобы понять, как реагировать, ему понадобились секунды.

– Аня, нет никакого гуру, – расстроенно сказал он.

– Плохо! Если нет гуру, тогда лох – ты. Когда ты наконец поймешь, что все техники пикапа я изучила до мельчайших нюансов?

– Нет никакого пикапа, – так же удрученно продолжил Матвей.

– Тогда еще хуже, – Анна закурила. – Если гуру нет, пикапа нет, тогда тобой руководит твоя шиза, – она печально вздохнула. – Тебе нужна помощь, Матвей. Давай я тебе помогу. У меня есть хорошие специалисты по диссоциальному расстройству личности.

– У меня нет расстройства! – взорвался Матвей и замолчал, понимая, что сам загнал себя в угол.

– Так если расстройства нет, пикапа нет, гуру нет… Тогда что? – Не услышав ответа, Анна пояснила: – Я не приеду к тебе, Матвей. Спектакля в холле твоего отеля тебе не увидеть.

– Почему? – задал он странный вопрос, разоблачающий реальность.

– Потому что я знала, что ты так поступишь. Неужели вы все не можете понять, что я просчитываю ваши ходы на пять шагов вперед. Твои с твоим гуру или с твоей шизой. Хоть бы удивили меня чем-то! – Анна вздохнула. Ее злая ирония превратилась в открытую издевку. – Нет! Все стандартно, примитивно. «Игла!» Приходите ко мне вдвоем – научу, как поступать с такими, как я. Скучно с вами!

На другом конце линии раздался возглас озарения. Такой звук вырывается у человека, когда он наконец понимает, что происходит.

– Ты! – закричал Матвей. – Ты специально это сделала! Ты! – вопил он. – Таких манипуляторов, как ты, в мире не существует!

Его тон свидетельствовал о крайнем возмущении. Не любил Матвей, когда им играли.

– Матвей, я никогда тобой не манипулировала. Я не заставляла тебя делать выбор. Наоборот, сделала все, чтобы тебя остановить. Я даже спросила, уверен ли ты. Ты сам его сделал, – голосом, полным грусти, ответила она на его обвинение.

– Я, сколько живу, таких не видел! Ты приехала, чтобы меня проверить! – не унимался он. – Ты – циничный манипулятор!

Анна испытывала необъяснимое удовольствие от его крика. Может, оттого, что в нем проснулись хоть какие-то чувства? Возможно, еще не все потеряно?

– Матвей, я всегда была честна с тобой. И сейчас тоже честна. Пошли гуру или шизу подальше! Остановись! Я могу тебе помочь.

– Ты ставишь меня перед выбором: ты или пять лет жизни, – Матвей тяжело дышал. – Я не могу отказаться от того, к чему шел пять лет, – он сделал паузу. – Я не могу приехать к тебе.

К горлу подступил ком. Она сглотнула.

– Тогда оставайся там, где ты есть. Я принимаю твой выбор, – прошептала она. В ее тоне жалость смешалась с болью. Такое чувство рождается, когда ты очень хочешь помочь, но не можешь. Материнское чувство боли за чей-то выбор, на который ты не смогла повлиять.

В трубке послышались короткие гудки. Он прервал разговор. Анна громко выдохнула. Потушила сигарету и уставилась вдаль. Она рассматривала портрет Матвея в деталях. Изучала каждый штрих, каждый мазок кисти. Она убедилась. Сомнений не осталось. Нажала кнопку вызова в телефоне. Гудок.

– Что там? – обеспокоенно начала Гала.

– Он подтвердил мой прогноз, – ее голос звучал разочарованно. – Он не смог отказаться от игры.

– И что? Даже бизнес-проект его не остановил?! – в интонации подруги сквозило удивление.

– Предполагаю, что у него есть решение этой задачи, раз уж он так уверенно бросил трубку.

– Как? – это был не вопрос, а, скорее, неверие в то, что ситуацию возможно спасти.

– Не знаю. Сейчас отключит телефон. Будет ждать спектакля в отеле. А завтра, поняв, что этого не случится, постарается вырулить ситуацию.

– Позвони ему! – потребовала подруга.

– Нет. Я не собираюсь проверять доступность связи. Я и так уверена.

– Давай я позвоню!

– Звони, – глухо сказала Анна и нажала «Отбой».

Официант поставил на столик кофе и апельсиновый фреш. Анна благодарно улыбнулась.

– Может быть, принести вам завтрак сюда? – заботливо поинтересовался он.

– Нет, спасибо. Я через полчаса приду в ресторан.

Уселась в шезлонг, взяла стакан со свежим соком. Вкус апельсина заряжал бодростью. Солнечное небо василькового цвета словно подкрашено в фотошопе. Какое-то новое ощущение яркости переполняло с утра. Номер, в котором она жила, холл, через который пришла, терраса с бассейном, панорама парка и моря – каждая деталь вчерашней картины приобрела насыщенность. Яркие краски реальности стали символом этого утра. Вчера они проговорили с Виталиком до одиннадцати. Они не вспоминали о Матвее. Они говорили о ней. После ухода друга она попыталась отвлечься чтением романа – не получилось. Поднялась в номер – Матвей не отпускал. Всю ночь она рассматривала черты его портрета. Анна во многом убедилась за эту ночь. Между пониманием и убеждением лежит пропасть. Она преодолела ее, несмотря на дрожь в коленях. Прошла по тонкому канату, каждую секунду рискуя собой. Ей хватило мужества посмотреть реальности в глаза… цвета горького шоколада.

Анна зажгла сигарету и приблизилась к стеклянному ограждению террасы. Она стояла на горе, созерцая парк и море. Матвей. Он так и не позвонил вчера. Гала подтвердила, что телефон отключен. Знакомый трюк – он проделывал его неоднократно. Первый раз после Арама, когда убежал в ночь. Второй раз – в воскресенье, когда спрашивал, не стоит ли она у его подъезда. Еще раз – когда прислал ответ на ее послание. Когда неожиданно сбежал после встречи с пиарщицами. Самогазлайтинг. Прием, заставляющий женщину думать, что она сделала что-то не так. Анна так не думала. Она знала: дело не в ней. После снятия швов она впустила Матвея в свою жизнь, чтобы подтвердить свои догадки. Она дала ему шанс доказать обратное, а он своими поступками лишь убедил в абсолютной правильности предположений.