Я не просил их останавливаться, даже вскрикивал только в землю, чтобы те потеряли интерес к побежденной и униженной добыче, после, кажется, на меня плюнули и вытерли руки об мою одежду.

Дрожа всем телом, я продолжал лежать в позе эмбриона, а то вдруг они решат вернуться, уже прошло минут 5, как я все продолжал так лежать, после наконец я раскрыл свой кокон и, приподнявшись, осмотрелся, зрение было еще мутным из-за влаги, но очевидно, я тут был один.

Опустив глаза на руки, увидел множественные красные пятна, одно особенно сильное. Видимо, долбанули по этому месту в самом начале, пока были силы пинать лежачего. Ребра тоже сильно болели, как и бока с ногами, по которым тоже прошлись.

В итоге самым целым местом у меня, как ни странно, оказалось лицо, на нем, кажется, даже и синяка не осталось, не учитывая моего опухшего и горящего адским пламенем уха, в голове все еще звенело, и хоть били меня, я чувствовал себя так же без сил.

Шипя не хуже побитого котенка, я провел рукой по волосам, нащупав на голове пару шишек. Странно, что я не ощутил ударов по затылку, хотя, возможно, из-за них я не так сильно помню, как меня избивают. Чувствовалась легкая тошнота, возможно, я даже получил сотрясение, поэтому действовал я аккуратно и двигался не спеша.

— Ну теперь хоть я знаю, кого буду избегать… — нашел я что-то хорошее в подобной ситуации. Когда я поднял голову и посмотрел на ворону Рейвен, что сверху вниз смотрела на меня с ветки дуба.

— Кажется, я придумал замену зеркалу… — устало произнеся, я мысленно сказал ей приземлиться напротив меня, после чего я решил посмотреть глазами птицы, и это было еще более необычное зрение.

Казалось, я вижу всё, что было вокруг, и причем мои черные волосы в ее зрении были разноцветными пятнами, из-за этого начинала болеть голова от совершенно другого обзора, вызывая даже тошноту, или всё из-за того, что мой мозг немного об стенки черепа побился.

Теперь, рассматривая себя, я казался одновременно большим для вороны и в то же время осознавал, насколько я мал. Смотреть птице в глаза, пока та смотрит в мои, ощущалось как попадание в зеркальный туннель. Определённо, нужно привыкать и не теряться, когда я переключаюсь на чувства существ.

Например, я ещё ни разу не смотрел глазами гадюки, тарантула или шмеля, не ощущал обилия запахов, используя обоняние лисы, не пробовал ходить или даже говорить, используя их способности.

— Вот как трепка голову прочищает, сразу же решил, в каком направлении стоит двигаться, — подумал я. Теперь Рейвен станет моими глазами на затылке, чтобы я больше не оказался в столь уязвимом и беспомощном состоянии.

Подумал я, поднимаясь и шипя от боли, поковылял домой. Когда меня впервые избили в моей новой жизни, и для себя решив, что должен сделать всё, чтобы это больше не повторилось.

По пути домой я всё же решил смыть грязь с моей одежды. Возле реки, кривясь от дёргающей боли в ушибах и синяках, я прополоскал одежду, как мог, хотя её определённо ещё придётся штопать. Продолжая прихрамывать и двигаясь как черепаха, я наконец дошёл до дома.

Марта, увидев меня, всплеснула руками и быстро подошла ко мне.

— На тебя что, стая варгов напала?! Что это с тобой случилось? Неужели дрался?! — она упёрла руки в бока и нависла надо мной ясным взглядом, подмечая каждую царапину, синяк и пару гематом.

— С ветки дерева сорвался, вот и пересчитал их своим телом, пока падал, — попытался я звучать убедительно, но опытный взгляд женщины, у которой достаточно детей, чтобы различать даже от какого предмета был нанесён синяк или фингал под глазом, не проведёшь.

— Вот, значит, как. С такой рукой ты не поработаешь, да и вообще, видимо, на слишком высокое дерево ты забрался и на каждую ветку целился. Придётся вести тебя к травнице! — она взяла меня за более целую руку, на которой я лежал, пока меня избивали. Неудивительно, что та пострадала меньше; в прошлой жизни у меня всегда страдала правая рука, и, видимо, ещё не раз я её себе отобью.

Дом травницы находился на некотором отдалении от деревни. Я мало что о ней знал, опасаясь её глубоких познаний в природе, магии и врачевании. Про неё ходили разные слухи, но в каждом из них веяло уважением, почитанием и страхом разгневать её. Ведь скоро осень, начнутся дожди, дети начнут болеть чаще, а злить единственную травницу — это всё равно что стрелять сначала лекарю в ногу, а потом себе и просить вылечить себя первым.

Прихрамывая на правую ногу, мы вскоре дошли до хижины травницы. Её дом казался в два раза больше нашего, и у неё единственной была глиняная обожжённая черепица. Дом стоял тут, видимо, очень давно, поскольку брёвна уже успели потемнеть.

Подходя к крыльцу, я почувствовал аромат трав, висевших перед входом, и глиняных горшочков с цветами, которых я не видел в здешних лугах. Запах трав был не удушающий, а успокаивающий. Сама дверь была расписана узорами, которые могли бы выглядеть как начертательная магия или оберег.

Тётя Марта, несмотря на свою силу, постучалась довольно аккуратно, и после этого мы начали ждать. Меня одолевало любопытство и страх снова вскрыть очередной рычаг маховика событий, который приведёт к плохому финалу.