Боярин Семен, у которого я жила все это время и сообщил нам о том. На нем лица не было. Раздумывать мне было некогда. Я передала отцу ребенка. И мы поняли, что я буду делать, я умоляла его поскорее скрыться и спасти своего внука и весь остальной мир.

– Я вернусь к ним, никто больше не пострадает, – говорила я обреченно

– Это я во всем виноват, – буркнул отец.

– Ты позволил появиться на свет ему на нашей земле, я жила спокойно это время, чего еще желать, а теперь пусть будет так, как будет.

Я поцеловала его в первый раз за все время и отправилась к городским воротам. Люди провожали меня с радостью и облегчением, они верили, что опасность миновала.

Татары стояли на приличном расстоянии от нас. Я поехала к ним одна. Я больше ничего не боялась. Я и сама оказалась между своими и чужими, и не была ни с теми, ни с другими. Повернуть коня я больше не могла, он летел только вперед. Но моя собственная жизнь не была мне больше дорога. Где-то оставалась моя дочь, с отцом моим был сын. А я возвращалась молча в орду, понимая, что там будет теперь мой дом. Но мой конь отшатнулся в сторону. Я едва удержалась в седле. Ратмир отделился от остальных и бросился ко мне, подхватил на лету. Он подхватил меня, хотя я могла и разбиться. И возможно, это бы спасло мою душу. Смерть иногда не самое страшное из того, что с нами случается

.

Глава 8 Страсти земные

Первое, что увидела я, когда пробудилась – шатер и Дашу рядом. Словно никуда и не уезжала, а только снился сон о Руси.

И в тумане вспомнилась Москва, перепуганные люди, и татары, стоявшие рядом. Теперь мне не нужно было притворяться и привыкать к новому миру. Есть какая-то прелесть, когда повторяешь снова, то, что уже случалось однажды. Ратмир не сердился, так, только был нетерпелив, и предупредил, что бежать бесполезно, он меня найдет и вернет, где бы я ни пряталась. От этой силы и власти стало дурно. Я только сожалела о том, что наши мужи были совсем другие.

– Я сожгу этот мир, если понадобится.

Мне хотелось сказать, что-то о том, что дурное дело не хитрое, но сил не оставалось на пустую перепалку.

И только дети, сын – у отца на руках, и дочка непонятно, где, вот что убивало меня. И я спрашивала себя, наступят ли на моей несчастной земле времена, когда наши дети будут с нами, и перестанут нам сниться пустыми, но страстными ночами.

Я вглядывалась в звездное небо и хотела там разглядеть того, кто допускал такое, ведь это происходило не только со мной, а и со всем моим миром тоже – какой ужас, какая досада и горечь. Не может быть судьба такой непредсказуемой и страшной, не должна быть, но была.

И словно насмешка, вспоминались те безоблачные дни, когда я была рядом со своим мужем, уверенная, что люблю его больше жизни, и жить мы будем рядом долго и счастливо и умрем в один день. Ничего не сбывалось, ничего не могло сбыться. Пылкие глаза и ласковые руки татарина – это все, что с усмешкой подбросила мне судьба вместо тех полузабытых грез. Я знала, что Михаил защитил свой город (я уже не считала его моим) от их набегов, хоть на что-то сгодились наши жертвы и предательства.

Мне хотелось только знать, сколько времени мне тут придется жить. Иногда я завидовала Рязанской княгине, которая вместе с ребенком, бросилась с городской стены, когда появились татары, но сама я так поступить никогда бы не смогла. Я знала, что не смогу вернуться к Михаилу, что бы и как бы тут не происходило, все было изувечено, растоптано и сожжено навсегда. Я не знаю, что случилось с ханской дочкой в Чернигове. Служанка ли ее какая отравила или болезнь одолела., или это просто было наказание свыше. Только в орду пришло известие о том, что она умерла.

Хан отправил туда своих воинов, вряд ли с миром. Но Ратмир оставался в те дни со мной, не знаю, как ему удалось такое. Я закрывала глаза в его объятиях, как всегда пылких, и видела, как горел любимый мой Чернигов. Все жертвы и мои и Михаила оказались напрасными.

Тогда я поняла, что наши боги отступили от нас, а чужого, его просто не существует, да и не будет никогда больше в этом мире, иначе бы такого со всеми нами не происходило. Сообщили, что князь погиб, странные чувства теснились в душе моей. Мне казалось, что он перехитрил сам себя, за это теперь и поплатился жестоко.

Почему я не могла успокоиться? И что мне было делать дальше. Если бы кто-то мне в самом начале поведал, что такое может быть, я бы никогда не поверила ему, но так было.

Глава 9 Новые беды

Я знала, что моя дочь осталась совсем одна, и даже представить не могла, как может сложиться ее судьба. Я даже, доводись нам встретиться, вероятно, и не узнала бы ее теперь. Жизнь в чужом мире, и врагу лютому не пожелаешь такого, но почему это случилось теперь с нами?

Он говорил о ребенке, о сыне, но я не могла родить его, у меня больше не было детей, и тайно я тому была даже рада, хоть в этом суровый бог помог мне. В такие времена, в таком мире не должны рождаться дети, особенно у тех, кто оказался в плену. Он был лучшим из них, но он оставался чужаком, в чьей власти я оставалась.

Не все князья русичей были так покорны и спокойно принимали волю татар.

Я помню Михаила Тверского здесь в орде, более надменного и яростного мужа и не было в мире этом. Мне хотелось сначала как-то помочь ему, но когда он взглянул на меня с высоты своей, то я просто отошла в сторону, казалось, что это он был ханом тут. Какая самонадеянность, татары не простили ему спеси, да и никто бы не простил, это точно.

Почему с врагами нашими было легче и проще, чем со своими. Душила обида и боль. Они не защитили нас, и они нас словно в чем-то обвинить хотели, когда мы оказались в таком плачевном положении. Хотя возможно это от бессилия и бесконечных поражений, ведь великодушны бывают только победители. Я пыталась, но не могла его оправдать в те самые дни.