— Шаттлы для погрузки солдат лейтенанта Вереша готовы? — спросил я у Алексы, которая по-прежнему осуждающе смотрела на меня.

— Да, господин контр-адмирал, все готово, — мотнула она головой. — Сначала напоим их, а затем погрузим в виде дров на десантные модули и отправим «домой» в лучшем виде… Тем не менее, я считаю, что вы поступаете абсолютно неправильно, позволяя этим, чужим по сути людям превращать боевой крейсер в передвижную таверну.

— Мы с ними вчера проливали кровь, — ответил на это я. — После этого они нам далеко не чужие. Если бы не отвага и выучка мадьяр и не профессионализм того же лейтенанта Вереша, который после ранения Кузьмы Кузьмича принял командование сводной группой еще вопрос — победили бы мы вчера или нет!

— И все же…

— Так, все, хватит, — немного построжившись, прервал я своего старшего помощника. Я, конечно, был согласен с Алексой касательно дисциплины на корабле, но выслушивать сейчас ее недовольство по факту уже свершившегося никак не желал.

— Прошу прощения, господин контр-адмирал, — насупилась Алекса.

— Ладно, пойду… — кивнул я, вставая с кресла. — Зайду на минутку к ребятам на огонек и скажу пару слов на прощание. А потом можешь, как ты выразилась «грузить дрова» и отправлять их домой…

Было бы верхом неприличия пойти на пиршество не навестив перед этим полковника Дорохова, который в данный момент находился в медблоке. Странное это было ранение полученное Кузьмой Кузьмичом в самом начале операции. Я не знал подробностей, так как был погружен в планирование миссии по захвату станции, просто мне сообщили что мой командир космопехов получил пулю. К счастью, как мне сообщил по связи начальник медицинской службы, жизни полковника ничего не угрожало, хотя в данный момент великана все же ввели в состояние искусственной комы, для ускоренного восстановления в регенерирующей капсуле…

— Здравия желаю, господин контр-адмирал, — как всегда весело и беззаботно козырнула мне сержант Яценко, когда я вошел в палату.

— Полина? — удивился я, увидев казачку не в аудиенц-зале с остальными своими товарищами, а здесь рядом с раненым полковником. — Победу решила не отмечать?

— Ай, — отмахнулась девушка, — там этим мадьяры… А я с ними так общий язык и не нашла. Вереш этот страшный как черт! Видели, как зыркает своими ультрамариновыми белками глаз?

— Да, цвет белков у этого лейтенанта действительно очень странный, — согласился я, усмехнувшись отговоркам Полины, так как знал о, ну скажем некоторых теплых чувствах этой веселой казачки к нашему железному дровосеку Кузьме Кузьмичу. Не думаю, что между этими двумя что-либо было, так как Дорохов всегда тупил и абсолютно не обращал на подобные глупости внимания. Тем не менее, мне быстро понятно, почему Полина сейчас находится сейчас в палате медблока.

— Как дела у твоего командира? — спросил я, подходя ближе и взглянув на недвижимое тело огромного новгородца, еле помещавшееся в капсулу.

— Начмед сказал, что через пару суток будет как новенький, — улыбнулась девушка. — А Гутенберг как вы знаете, обещаниями разбрасываться не любит.

— Да, это так, — согласился я. — Он и Зубова поднял буквально за несколько часов и привел его в норму настолько, что Демид отбуцкал сразу Наэму и Наливайко.

— Ага, я видела эту запись, — засмеялась Полина. — Очень ржала…

— Ну, слава Богу, — кивнул я, обрадованный словами начмеда не меньше девушки. Очень мне не хотелось так глупо потерять своего лучшего командира штурмовой команды. — Кстати, как это случилось? Как Кузьма Кузьмича так не уберегся?

— Да я сама в шоке, господин контр-адмирал, — пожала плечами Полина. — Причем ранение в спину. Пуля пробила пластину по лопаткой, благо справа… Меня там не было, сразу скажу…

— И это случилось в самом начале штурма? — озабоченно произнес я.

— Вот именно! — воскликнула девушка, качая головой и многозначительно на меня посмотрев. — Как такое могло произойти. Мы только выгрузились и за спиной полковника в этот момент были только наши «морпехи» и…

— И? — я примерно понял, что хочет сказать эта девчонка.

— И мадьяры Вереша, — закончила Полина.

— Не хочешь же ты сказать…

— Да, нет… Не может, конечно же, такого быть, — растяжно проговорила сержант Яценко, сама не желавшая даже думать о подобном, зная, как сражались и умирали щитоносцы Вереша в том бою.

— Вот и я не верю в подобное, — кивнул я, закрывая эту тему. — В любом случае главное с Дороховым все будет в порядке…

— Да, это главное, — повторила за мной эхом Полина.

— Так, а где наш старик Гинце? — изумился я, наблюдая пустую соседнюю капсулу рядом с капсулой Кузьмы Кузьмича. — Он же должен проходить курс восстановления после того, как над ним поработали каты этого негодяя Шепотьева!

— Так это, профессор несколько часов как смылся с палаты, — ответила Полина, которой на Густава Адольфовича, в отличие от Дорохова, было ровным счетом наплевать, что там с ним и как. — Причем убегал кучерявый очень даже бодренько, будто и не помяли его совсем…

— Очень странные вещи творятся на моем корабле, — хмыкнул я, на самом деле довольный что с Гинце, судя по словам Полины, тоже все в порядке. — Причем я об этом узнаю случайно и одним из последних. Ладно, пойду в кают-компанию толкну речь твоим сослуживцам… Ты со мной?