— Господин контр-адмирал! — попытался он встать по стойке «смирно», но его повело в сторону, и лишь инстинктивно ухватившись за дверной косяк, офицер избежал позорного падения на пол. — А мы вас уже заждались! Там такое веселье, вы не предствляете! — глаза юного лейтенанта лихорадочно блестели, а на щеках играл румянец. — Криптовенгры, оказывается, отличные ребята… Вы бы видели! У них традиции — закачаешься! Научили нас своим тостам и Ракоци маршу, представляете? — он активно жестикулировал, описывая что-то в воздухе. — У них там целый ритуал — сначала за победу, потом за павших, потом за командира… Все по порядку, как в лучших домах…

— О, брат, да ты уже наклюкался!

Я открыл было рот, готовясь хорошенько отчитать своего нерадивого офицера за столь вопиющее нарушение субординации, но слова застряли в горле. Перед глазами с пугающей четкостью возникли события вчерашнего штурма Кронштадта. Где лейтенант Гусенков первым врывается в затянутый едким дымом коридор станции, прикрывая своих бойцов от шквального огня. А вот он, уже с пробитым плечом, продолжает вести группу вперед, оставляя за собой дорожку кровавых капель на палубах…

— Лейтенант, — произнес я, смягчив тон. В конце концов, этот парень и его люди заслужили право на небольшой праздник. — Надеюсь, вы там не слишком… увлеклись? — я сделал паузу, внимательно вглядываясь в его раскрасневшееся лицо.

— Никак нет! — Гусенок попытался изобразить серьезную мину, но его выдавали искорки смеха в глазах. Было в нем сейчас что-то от курсанта первого года — та же искренность, та же неспособность скрывать эмоции. — Все под контролем! Просто… — он на секунду замялся, подбирая слова, — братание с товарищами по оружию, так сказать. — Внезапно в его взгляде мелькнула несвойственная молодому человеку мудрость. — Вы же сами учили нас, что в бою важно доверять тем, кто рядом. Вот мы и… налаживаем контакты. По всем правилам военной дипломатии!

— Хорошо-хорошо, — я не сдержал усмешки, глядя на его попытки придать себе солидный вид. — Веди, раз уж меня там ждут. Показывайте свою… военную дипломатию в действии.

Двери кают-компании снова разъехались с мягким шипением, впуская нас в озаренное теплым светом помещение. Даже выпивший Гусенков пропустил меня вперед — некоторые вещи впитываются в самую суть, становятся второй натурой. Я невольно отметил эту деталь: даже в подпитии мои офицеры оставались офицерами. Шагнув внутрь, я уже морально приготовился увидеть, во что превратили обычно строгий и чинный корабельный отсек две группы элитных бойцов, празднующих победу.

Когда створки дверей разошлись в стороны, и мы вдвоем с лейтенантом вошли внутрь отсека, то были встречены громогласным «Ура»! По тому, как «ура» также кричали и «щитоносцы», я понял, что дипломатия действительно действует. Я улыбнулся в ответ на приветствие своих солдат. В отсеке, где происходило пиршество, и в самом деле было не протолкнуться. В небольшой по площади зал набилось сейчас не менее полутора сотен вояк. Они сидели за большими длинными раздвижными столами, заваленными всеми возможными блюдами и горами бутылок с вином.

— Откуда такая роскошь? — недоуменно спросил я, повернувшись к Гусенкову. — Не знал, что на «Одиноком» столько дорогой провизии…

— Признаюсь вам как на духу, господин контр-адмирал, мы на несколько минут заглянули в кладовую столовой станции, которую вчера захватили, — покаялся Гусенок, с опаской посматривая на реакцию своего командира, не получит ли он за это нагоняй. — Согласитесь, в крепости все равно бы эти яства пропали, а здесь мы применим их по прямому назначению!

— Это же мародерство в чистом виде, лейтенант, — улыбаясь, произнес я, еще до конца не решив, как отнестись к этому проступку собственных «морпехов». Ладно мадьяры, с них пусть спрашивает Доминика, но от своих я этого явно не ожидал. Вот что значит нет рядом Дорохова, который конечно не позволил бы ничему подобному произойти.

— С другой стороны, вот смотрите, — Гусенок хоть и был уже сильно пьян, стал судорожно искать способ оправдаться, — у нас на борту в данный момент находится императорская семья… Так? Так… Чем же вы прикажете их почивать, все время пока высочайшие особы будут здесь обитать? Если вы думаете, что император и княжна-регент согласятся хлебать нашу солдатскую баланду, то…

— Ладно, остановись, — снова прервал я своего словоохотливого штурмовик. — Поверь, я как никто другой знаю, что княжна не станет кривиться от простого солдатского пайка. Да, я уверен что и нашего маленького императора это тоже не смутит… Но погорим об этом позже, а сейчас я хочу обратиться к этим ребятам!

Я повернулся к сидящим за столами мадьярам и своим «морпехам» и специально стал говорить громче, чтобы меня услышали все присутствующие. Штурмовики, кто находился сейчас в аудиенц-зале, повернулись в мою сторону и встали. Я поднял бокал вина, который услужливо поднес мне лейтенант Гусенков, и произнес:

— Бойцы, я поднимаю этот бокал, чествуя вашу отвагу и смелость! В крайней битве вы в очередной раз доказали свою стойкость и отвагу. Вы храбро сражались и не жалели ни себя, ни врага — за это честь вам и хвала! Ура!