— Дело ещё в том, что у нас появился сильный рычаг воздействия на казахские власти. Они дали нам кредит в два миллиарда долларов, и мы в любой момент по любому поводу можем взвыть, что-де ваши действия — форс-мажорные обстоятельства, которые могут помешать вернуть кредит с причитающимися процентами. Понимаете?

Овчинников медленно, как фотоотпечаток под действием проявителя (существовала когда-то такая древняя технология фотодела), светлеет лицом, избавляясь от пелены сомнений. Остальные переглядываются.

— Охренеть! — одновременно, но с разными интонациями экспрессивно восклицают Игорь и Паша Дерябин.

Девочки, те просто рты открывают. Только Таша невозмутима.

— Как удалось?!

Объясняю и рассказываю. Под конец замечаю:

— Сейчас Марк оформляет все дела с кредитом. Когда приедет, нарисую на него приказ о премировании. Исходя из важности миссии, тысяч двухсот вполне достоин.

— Тогда и тебя надо премировать, — замечает Люда.

— Вот как надо угождать начальству! — восклицаю радостно. — Браво, Людочка! Самому-то неудобно, но если народ так считает… миллион себе положу. Ладно, полмиллиона.

Поправляюсь, заметив некую шокированность в глазах ребят. Не привыкли они пока к таким суммам. И то, сам же такую политику веду. Но полмиллиона отторжения не вызывают. Всё-таки удачно я дельце провернул, надо признать. А то сам себе премию не выпишешь, никто не выпишет.

— Давайте теперь думать, как освоить всё это грандиозное имущество. Вопросов не возникает только к жилью. Дома — они дома и есть, живи — не тужи.

— Я бы так не сказала, — вмешивается осмелевшая от похвалы Людмила. — Устаревший скучный советский стиль…

— Во-первых, намного лучше, чем в палатках или бараках, — бесцеремонно перебиваю, я ж начальник, мне можно. — Во-вторых, как оживить пейзаж, подумаем, обратимся к специалистам. Вполне возможно, строительство рядом какого-нибудь эффектного небоскрёба кардинально изменит весь ландшафт. Это надо с архитекторами и дизайнерами обсудить.

— Мне поручишь? — вздыхает Люда, ожидая, когда её возьмёт в сексуальный оборот собственная инициатива.

— Нет. Обращусь к профи, — и даже знаю, к кому. — Теперь ты, Таша!

Вытаскиваю на экран площадку № 250.

— Смотри, какая большая штучка на рельсах! Очень удобно для твоего будущего завода. Подъезжает, забирает или даже поднимает огромное изделие размером с «Буран» и отвозит в нужное место.

Таша впивается в фото глазами, в которых начинает отображаться бешеная работа инженерной мысли. Требует скинуть ей.

— Сама в сети найдёшь, — отбояриваюсь.

Сейчас, после самоуправства дяди Фёдора, который тихо сидит себе в уголке, так просто ничего не сделаешь с компьютером.

Таша так и делает. Садиться на второй комп, подключенный к интернету:

— Не очень удобно. Оно не разворачивается.

— Сделай так, чтобы проезжало над твоей шахтой, где ты будешь свои могучие изделия печатать, — подаёт совет Дерябин. Опередил меня, зараза!

Короче говоря, работа закипает. Каждый начинает искать себе подходящие конструкции.

30 апреля, вторник, время 16:50.

МГУ, Главное здание, сектор А, каб. 925.

Как удалось объехать казахов, приходится рассказывать и здесь, Наблюдательному Совету. Пора с них подписку о неразглашении брать.

— Выкладывайте, Виктор, — требует Бушуев.

— Предвкушаем с нетерпением, — смягчает Сартава.

Ответно улыбаюсь и начинаю вести рассказ:

— Мы предположили, что двухсторонние российско-казахские переговоры если и приведут к результату, то с большим трудом, а главное — очень нескоро. Результат непредсказуем, издержки велики. Поэтому решили ввести ещё один фактор, ещё одного участника переговоров.

— Ваше участие и без того вроде подразумевалось? — подаёт голос Федотов.

— Мы не были отдельным субъектом. Планировалось, что Роскосмос выдавит из казахстанских властей нужное имущество и передаст нам. Казахи справедливо посчитали это нашими внутренними делами.

— Ум-гу, — Бушуев подбадривает меня междометием.

— На переговорах неожиданно — для казахов неожиданно — появился представитель моих инвесторов. Американец, мистер Линдон Крейн.

— Американец?! — Сартава ахает вслух, мужчины поражённо переглядываются.

— Ты имеешь дело с американцами? — настораживается Федотов.