И черная штука, как длинный и влажный палец, протыкает насквозь шею Крысука. И все замирает снова.

Потом Крысук пытается что-то сказать, кровь выступает в него на губах. Он хочет достать своим ножом человека, но нож рассекает лишь воздух и, наконец, выпадает из руки Крысука.

Человек вынимает черную штуковину из горла Крысука. Крысук шатается на ослабевших ногах, и Силенцио вспоминает, как тот, бывало, переберет белого и пытается ходить. Крысук пытается обеими руками сжать горло. Его губы шевелятся, но слова не выходят. Один из змеиных глаз Крысука выпадает. Под ним настоящий глаз, круглый и карий.

Крысук валится на колени, все еще сжимая горло руками. Его глаза — змеиный и карий — глядят снизу на человека, и Силенцио чувствует, что смотрят они уже из другого мира и видят уже другие картины.

Из горла Крысука вырывается негромкий слабый звук, после чего он заваливается назад, по-прежнему стоя на дрожащих коленях, падает на спину с широко разведенными коленями, поджав обе ноги под задницу.

Силенцио видно, как серые штаны Крысука темнеют в промежности.

Силенцио смотрит на человека. Тот глядит на него.

Силенцио смотрит на черный клинок, тот спокоен в руке человека. Чувствуется, что клинок владеет человеком, а не человек — клинком. Что клинок может дать человеку команду действовать.

Но вот человек поворачивается. Кончик клинка почти квадратный, будто обрубленный. Клинок поворачивается еле заметно. Силенцио понимает, что должен что-то предпринять.

Он делает шажок вбок, чтобы человек его видел.

Клинок поворачивается. Силенцио понимает.

Ближе.

Однажды Тесса сказала Шеветте: оставь без присмотра пустой дом в Малибу — и кто ни попадя сползет с холмов и станет варганить барбекю из собак у тебя в камине.

От этой швали трудно избавиться, а замки их ничуть не смущают. Вот почему нормальные люди, привыкшие жить здесь еще до Слива, охотно сдают свои дома студентам.

Тесса была австралийкой, студенткой, изучавшей теорию медиа в университете в Южной Калифорнии, и причиной, по которой Шеветта жила здесь, в основном валяясь на диване.

Ко всему вышесказанному добавьте тот факт, что у Шеветты не было ни работы, ни денег, и она только что сбежала от Карсона.

Тесса сказала, что Карсон был на редкость драчливым куском дерьма.

И поглядите, куда меня занесло, думала Шеветта, накручивая педали на тренажере, который имитировал швейцарскую горную дорогу, и стараясь игнорировать вонь заросшей плесенью прачечной, которая находилась за кирпичной перегородкой. Кто-то оставил мокрое белье прямо в машине, скорее всего в прошлый вторник, перед пожаром, и теперь оно там прокисало.

И это было просто ужасно, поскольку весьма затрудняло велогонки на тренажере. Этот тренажер мог принимать конфигурацию разных велосипедов и создавать иллюзию разных ландшафтов, но Шеветта обожала именно этот старомодный десятискоростник со стальною рамой, на котором она легко одолевала горную дорогу, да так, что альпийские цветы по обочине размывались в неясные полосы по периферии зрения. Другим ее любимчиком был «крейсер» на шинах-аэростатах для гонок по пляжу, что было неплохо в Малибу, потому что в реальности гонять по пляжу было нельзя, если, конечно, вам не хотелось карабкаться через ржавую колючую проволоку и игнорировать предупреждения «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ», торчащие через каждую сотню футов.

Однако вонь от прокисших гимнастических носков продолжала догонять ее, и не было в этой вони ни намека на цветущие альпийские луга, и вонь говорила Шеветте, что у нее нет ни цента и нет работы, и что она прозябает в кондоминиуме в Малибу.

Дом стоял прямо на пляже, проволока тянулась примерно в тридцати футах от черты прибоя. Никто не знал точно, что же «слилось», так как правительство упорно молчало. Что-то с грузового судна, говорили одни, а другие твердили, что это было судно с отходами, затонувшее в шторм. Однако правительство использовало наноботы [10] , чтобы все расчистить; все на это рассчитывали, и вот почему ходил слух, что гулять на пляже не стоит.

Шеветта нашла тренажер на следующий же день, как попала сюда, и гоняла на нем два-три раза в день или, как в этот раз, глубокой ночью. Казалось, больше никто не проявлял к нему интереса и даже не заглядывал в эту маленькую комнатенку, пристрой гаража, рядом с прачечной, и это ее вполне устраивало. Живя на мосту, она привыкла быть среди людей, но там, наверху, каждый всегда занимался делом. В кондоминиуме было полно студентов из университета, занимавшихся теорией медиа, и они ей действовали на нервы. Они сидели повсюду, весь день торчали в сети и трепались об этом и, казалось, ровным счетом ничего не делали.