Не все те множества слов, произнесенные самыми разными эльдарами позже — в конце концов, все слова что листва, что водяная пыль. И даже не пожирающая собственную душу боль, неотступная — но в конце концов сдавшаяся перед стальным упрямством Арталиона.

Нет — только собственное понимание: я поступил так, как считаю правильным. Не ради чьего-то одобрения — ради спасения тех, кого еще можно спасти, и ради своего глубинного знания, что так было нужно… может быть, исходящего от той части, что осталась во всех эльдарах — отголосков божественной сути, эха силы павших богов, что сотворили его народ когда-то из звездного света и своей воли. И эта воля вела его вперед. Куда-то… куда-то еще.

Прочь из тишины и покоя — потому что тишина и покой не созданы для него, а он не создан для них. Арталион покинет мир, который мог бы звать домом, перед следующим рассветом — по-настоящему он попрощался только с Мировым Духом, а с теми, кто звал его другом все эти тридцать лет, он простился только взмахом ладони перед раскрытыми Вратами — и просьбой: вещи, которые я не заберу с собой, можете оставить на усмотрение Морваэн. Практичная стражница — такая же драконья наездница, каким был он — наверняка сможет пристроить этот хлам с толком.

Из прежнего он забрал лишь свой старый клинок — с ним он не расставался и все эти годы.

На корабле он просто пожмет плечами и скажет — трофей. Взял в бою, удобная оказалась штука.

Хрусткое крошево скрипело под каждым шагом, из-под подошв поднимались фонтанчики серой и рыжей пыли.

Пол был усеян осколками психокости, цветного и простого стекла, обрывками искореженного металла — и красным жестким песком.

Песок был везде. Гонимый ветром, что на этой планете не утихал никогда, висел тонкой ржавой вуалью в воздухе; парил над головами, смешивался с останками разбитых механизмов и изваяний, саваном покрывал развалины некогда величественного мира-корабля.

Сейчас громадный рукотворный мир напоминал выброшенное на берег тело морского зверя — остов, лишенный жизни, плоти и души. Ветер бестелесным плакальщиком завывал в пустых сводах конструкции — повреждения корпуса были так сильны, что перекрытия наверху торчали обломками ребер, и мутный свет, процеженный сквозь песчаную вуаль, сочился беспрепятственно тут и там.

Шестеро эльдарских разведчиков в длинных накидках медленно ступали по развалинам. Лица их были закрыты респираторными масками, глаза настороженно поблескивали в сумрачной тишине.

Они шли молча. Хамелиониевые плащи окрасились в бледную охру, копируя тусклые цвета окружения, движения странников были плавны, осторожны и неторопливы — и за кажущейся безжизненностью может таиться опасность.

— Даже через фильтры воздух горчит. Здесь все пропиталось смертью, — тихо сказал один, нарушая затянувшееся молчание. Говорил тот, что шел впереди — он остановился, наклонился, подбирая что-то в густой пыли, но предмет протек через затянутые в гибкую перчатку пальцы невесомым прахом, стоило разведчику сжать его сильнее. — При чем много, много лет назад.

— Так вот почему они не отвечали на сигналы, — другой с досадой пнул бесформенный кусок искусственного камня.

Заговоривший первым вскинул голову и, уставившись на товарища, прошипел пару нелестных эпитетов в его адрес.

— Держи себя в руках, Раэлин, — добавил он следом, когда пристыженный рейнджер опустил голову, рассматривая, на чем же он все-таки сорвал нахлынувшее отчаяние. Это был осколок статуи или просто часть какой-то жилой конструкции? Понять так и не удалось. Время изъело некогда гладкую поверхность, как грубый наждак, источило форму и стерло внятные очертания.

— Словно не одна сотня лет прошла. Но этого просто быть не может, — пробормотал он.

— Может, конечно, — шагавший чуть впереди успел снова пройти дальше прочих. Он оглянулся на своих спутников и добавил: — По множеству причин, но может, вполне.

— Арталион, погоди! Да куда ты, во имя Иши, так торопишься? — отозвалась еще одна разведчица.

— Хочу понять, уцелело ли хоть что-то вообще.

Шаг за шагом, разведчики углублялись под мертвые своды. Корабль сородичей перестал выходить на связь и отвечать на послания давно — но, конечно, никак не сотни лет назад, и поверить собственным глазам было очень сложно. От подобного парящему среди звезд континенту под прозрачным солнечным парусом и множеством защитных куполов мира-корабля почти ничего не осталось — все, что могло истлеть, истлело, что могло разрушиться — разрушалось. То тут, то там попадались пустые доспехи и искристые осколки камней душ — хрупкие, точно пережженное стекло, опутанные сетями трещин. Ни костей, ни тел — только серый тонкий прах.

Сотни лет — или чья-то злая воля? А может, попросту такова природа этой планеты, что перемалывает всю органику и психопластичные материалы в ничто за куда как меньший срок, чем должно? Или сигналы давно погибшего эльдарского корабля все это время блуждали в варпе, обманывая соплеменников? Верным будет сказать, что каждый из разведчиков задал себе эти вопросы не по одному разу, но точного ответа не было ни у кого.

Рейнджеры молча обменивались короткими жестами и кивками, подмечая историю гибели корабля. Болтерные гильзы у разрушающейся стены. Сломанная винтовка — не человеческой и не корабельной эльдарской работы, явно принесенная из Темного Города. Друкарский наплечник с высоко вздымающимся лезвием — все еще кажущимся острым, судя по тусклому блику на кромке. Разрубленный надвое посох Видящего — одним точным быстрым ударом. Опавшее облако моноволокна с запутавшемся в нем крошевом разрушенной части стены — пыль сделала его хорошо видимым, и разведчики аккуратно обошли все еще опасный клуб режущих нитей.