Здесь, на берегу Бугского лимана, окруженного почти со всех сторон сушей, раскинулся порт, откуда шло зерно в Константинополь, столицу мира. Вокруг него огромные пространства распаханы трудолюбивым словенским народом, который платил оброк болгарам. Впрочем, тут не всегда так мирно. Усобица в степи — обычное дело. И в такие годы целые роды словен поднимались с места и уходили на север, под крыло к князьям Рюриковичам. Те давно уже заселили плодороднейшее Ополье и теперь сводили лес севернее Оки, рассаживая пришлых людей на новую землю.

— Подходим на тридцать шагов и ставим пушку! — скомандовал я, с неудовольствием наблюдая, как по стене забегали караулы, а в городе ударили в набат. Не полные олухи в Ольвии служат.

Санный обоз, что шел за нами, в начале пути был полон овса. А вот теперь он пуст. Неприхотливые лошадки уже жрали траву из-под снега и тонкие ветки кустов. Но одно дело пережить зиму на скудной кормежке, а совсем другое — нести всадника и поклажу. Тут одной травой не обойтись никак. Хорошо хоть мы выгребали все зерно, что специально для нас припасли родовичи -данники болгар. Иначе не дотянуть нам до этих мест, уж больно далеко.

— В переговоры будем вступать, ваша светлость? — поинтересовался княжич Мазовшанский, который опасливо поглядывал на пушку. Тут о ней знали единицы.

— Не будем, — покачал я головой. — Если все пошло как надо, там сейчас оспа гуляет. В городе четыре сотни воинов, из них половина переболеть должна. Но все равно, если ворота не разбить, мы все в этих снегах навсегда останемся. Заряжай!

— Ну, господи благослови!

Артиллерийский расчет подъехал к стене на тридцать шагов и начал разгружать сани, где лежала пушка. Два десятка воинов бросились прикрывать их щитами от стрел, что тут же полетели со стены, а те установили орудие, которое должно будет выстрелить в упор. Калибр мелкий, орудие экспериментальное. Будем пользоваться эффектом неожиданности. Тут все равно никто не знает, что это за штуковина. Ни сама крепость, ни ее ворота к артиллерийскому выстрелу не готовы, даже к такому убогому, как наш.

Воин Вернидуб, как самый здоровый и самый тупой из всех, был назначен мной в пушкари, чем гордился неимоверно. Он и не догадывался, что до него двоих убило на месте, когда разорвало ствол, и поэтому особенных опасений не испытывал. Я же говорил, он тупой… Впрочем, ствол этой пушки дефектов не имел, был весьма длинным и отлит с запасом по толщине. Дуб засыпал в ствол порох, забил пыж, закатил ядро и снова забил пыж.

— Готово, ваше сиятельство! — доложил он, уже смирившись с тем, что отрок Стах теперь четвертый наследник самого императора.

— Если с первого выстрела ворота разнесешь, десять рублей дам, — пообещал я. — Бей в центр, где запорный брус лежит.

— Да? — обрадовался Дуб и начал ползать вокруг орудия и подкладывать клинья под ствол. Его опыт исчислялся тремя выстрелами.

— Огонь по готовности! — скомандовал я, отойдя от греха подальше шагов на сто. Береженого бог бережет, знаете ли… Четвертые наследники империи на дороге не валяются.

— Б-б-а-а-ам! — грохнула пушка, отчего у меня даже уши заложило. Не вышло. Ворота содрогнулись, но устояли. Ядро же застряло в дереве, на две ладони выше, чем нужно.

В нас полетели стрелы, большая часть из которых бессильно воткнулась в снег. Толку от них сейчас было немного. Впрочем, одна даже ударила Дуба в грудь, но пробить его шинель, усиленную железными пластинами, не смогла, так и застряла в толстом войлоке. Расчет быстро прочистил ствол банником и проковырял железным прутом запальное отверстие.

— Э-эх! — загоревал Дуб и немного опустил ствол. — Целая корова ушла!

— Не вешай нос, — ободрил я его. — Хороший выстрел получился. Только теперь не промажь.

— Теперь не промажу! — зло ответил Дуб, и поднес фитиль к запальному отверстию.

— Б-б-а-а-ам! — выплюнула пушка чугунный шар, и ворота брызнули длинными дубовыми щепками.

— Еще два положишь туда же, и корова твоя, — клятвенно пообещал я.

— Б-б-а-а-ам!

— Б-б-а-а-ам!

Ворота бессильно хрустнули, а левая створка уныло повисла на одной петле. Дуб, который стал богаче на целую корову, запрыгал как ребенок, бросая вверх шлем.

— Ну, теперь все шлюхи мои! Гуляем! — орал он, сообщая низкому зимнему небу самую большую мечту солдата, отслужившего год в диком лесном захолустье.

— Вперед! — заорал Мазовшанский, срывая глотку. — Первый батальон! Пошел! Арбалетчики! Стены держать!

Серая змея из солдатских тел поползла в сторону пролома, за которым виднелись еще одни ворота, и замерла. Ольвию явно строил толковый мастер. Первые ворота прикрывали вход в длинный коридор, за которым стояла вторая воротная башня. Не успевали здесь организовать оборону, просто не успевали… Не было ни кипятка, ни камней, летящих сверху. Одни лишь лучники…

— Пушку заряжай! — скомандовал я.