— Через сколько ждать гостей? — каперанг Кожин адресовал вопрос штурманам.

— От десяти минут до пяти часов, — последовал незамедлительный ответ.

— Полковника Черепова на мостик! А вот вы и сами Константин Александрович, распорядитесь готовить всех к вылету.

— Уточните задачу. Нас атакуют?

— Еще нет. Только разведчик.

— Тогда и волноваться рано, — командир корабельного авиаотряда, аккуратно оттеснил Кожина в сторону и тихо молвил: — Не спешим, Евгений Павлович. Мы можем поднять самолеты на палубу и приготовиться к немедленному старту, но тогда придется отозвать патруль.

— Спасибо, Константин Александрович, упустил момент.

Капитан первого ранга мотнул головой чувствуя, как щеки наливаются багрянцем. Чуть было не спорол глупость как молодой мичман, чуть-чуть не угробил два авианосца.

— Передача с «Гинденбурга».

— Зачитывайте.

Контр-адмирал Гельмут Бринкманн успел просчитать варианты, но пришел к совсем другим выводам. Он хоть, как и Кожин, принял авианосное соединение после крейсера, но внимательно изучил опыт боев на «Цепеллине».

Соединение уносило винты со скоростью 24 узла, запас топлива позволял такую роскошь. После того как «Каталина» исчезла с радаров, авианосцы круто повернули на норд-норд-ост и увеличили ход до 30-и узлов. Крейсер «Громобой» занял место на правом крыле, «Блюхер» и «Леший» прикрыли левый фланг. Именно с этого направления и наличествовал риск массированной атаки.

На «Выборге» давали себе отчет, в набег не случайно выделили легкий авианосец с георгиевским авиакрылом. Командование нашей эскадрой не отличается расточительной щедростью, за дорогие подарки и задатки приходится платить. Двум здоровенным лисам еще предстояло благополучно выбраться из Карибского моря после учиненного переполоха в курятнике.

Оповещение о режиме «повышенной готовности» Кирилл Никифоров встретил в кубрике. Первым его желанием было подскочить и бежать выяснять задачу, затем вспомнил, что офицеру не пристало вести себя как безусый доброволец. Единственное, он набросил летную куртку, проверил обмундирование и пошел к кубрикам унтеров, больше даже не проверить, а ободрить своих ребят.

Новых команд не поступало, по вибрации палубы и низкому гулу чувствовалось, авианосец держит полный ход. В иллюминатор виден пенящий волны крейсер. Башни «Громобоя» в походном положении, но стволы зениток задраны вверх.

Делать нечего, соседи по кубрику ушли в столовую, где поручику Оболенскому пожелалось петь под гитару. Голос у Сергея Павловича сильный приятный, но подводит любовь к слишком уж грустным песням.

Кирилл устроился на стуле и вытащил из планшета последние письма от родных. Сверху серый конверт со штампами полевой почты. Появилось настроение перечитать. Отчим писал редко. Больше о нем и за него рассказывала мама. А вот поди ж последнее письмо догнало на Азорских островах.

«Здравствуй, Кирилл! Владислав, передал, ты закончил Гатчинскую школу. Поздравляю! Ты всегда стремился быть лучшим. Рад за тебя. Сразу скажу, офицерских погон ты достоин, потому и носи их с гордостью, не роняй честь….»

Это все не интересно. Хотя, задевает определенные нотки. Капитан Удалов кадровый военный, пусть и из крестьян. Кирилл помнил, как отчим буквально светился, провожая мальчишек в летное училище. Для него такой выбор естественен, Владислав вон с голоногого детства знал, что будет служить как папа. Только не в бронеходчики пошел, а заразился от сводного брата мечтой о небе.

Дальше интереснее. Антип Власьевич во Франции попал в госпиталь, лечился уже в России. Где его угораздило, куда ранило, или чем заболел, умалчивал. Мама знала, но тоже не писала. Выздоравливал седовласый офицер дома под Черниговом. А сейчас пишет с берегов Урала.

'Места хорошие. Люди неплохие, простые и честные. Я как и прежде командую ротой. Принимаю и осваиваю новую технику. Опять приходится учиться, сидеть с инструкциями, зубрить наставления. Много дают по тактике. Приходится старое выбрасывать, новое вливать в старые меха. Не жалуюсь. Зато каждый день вспоминаю молодость.

Живем в поле. Ну тебе это знакомо. Регулярно на торг приезжают киргизы, привозят копченое и вяленое, кумыс. Продают весьма добротные одеяла верблюжьей шерсти. По-русски говорят плохо, но денежный счет знают хорошо'.

Кирилл улыбнулся этим строкам. Эх дядя Антип. Скромняга. Мама ведь писала, что отчим постоянно подарки домой посылает. Никуда от крестьянской тяги «все в дом» не деться. Впитано с молоком матери.

Отчим во Франции раздобыл большой старинный сервиз на дюжину персон предметов. Столовое серебро. Хорошо упаковал, переслал. И в военном лагере между Донгузом и Уралом покупал шерстяные вещи, тонкие пуховые шали, меха, баловства ради посылал орехи и сушёные фрукты. Это чтоб маленькую Марину утешать. Маму больше всего порадовала пуховая шаль. Зимой даже на берегах Днепра бывает холодно. А пух хорошей вязки греет как шерсть.