— Надо написать в московские газеты, чтобы взяли дело на контроль. — Предложил я.— Тогда могут и квартиру Вере Ивановне выделить. Не суперкрутую, конечно. Простенькую, но все же это крыша над головой.

— Москва— это по твоей части,— сказал Илья и обратился к отцу:— Па, а чего мы тут в холоде толчемся, когда в подвале температура вполне сносная? Пойдемте все туда.

— Пойдемте! — Ян, уставший ютиться на кухне, сорвался с места и забегал туда-сюда.

— Никому ни до кого нет дела,— грустно сказал Леонид Эдуардович.

Хотелось поспорить, что, если раздуть происшедшее до масштабов страны, рассказать, что такое норд-ост, который выбрасывает корабли на берег и переворачивает груженые фуры, внимание всей страны будет приковано к событию, кто-то захочет на этом попиариться и возьмет копеечное дело на карандаш. Трат минимум, а общественность довольна. И делать это нужно на уровне Москвы, потому что тут рука руку моет, все выделенные средства украдут и станут покрывать друг друга.

Но спорить я не стал — смысл? Вот если получится, тогда отпадет смысл доказывать свою правоту, и я просто спросил:

— У кого-нибудь есть фотоаппарат? Сохранность гарантирую.

— Как быстро нужен? — спросила тетя Лора. — Ты сможешь проявить снимки?

— Нужен в ближайшее время, это день-два. Плачу две цены за фотографии,— сказал я и добавил:— Плюс две тысячи за аренду в день. Вы меня знаете, я ничего не испорчу и никуда не пропаду.

— Хорошо, сегодня вечером попытаюсь достать,— пообещала она, и я чуть не подпрыгнул от восторга.

Сделаю историческую фотосессию а заодно попытаюсь раскачать Москву. Вдруг заодно получится хотя бы в нашем селе вернуть жилье всем, кто его лишился.

Взрослые отказались идти в подвал, остались в кухне. На лестничной клетке, ёжась от ветра, я спросил:

— Что там наши одноклассники? Про кого что слышно?

— Вроде в порядке все,— ответил Илья. — Про Карася вообще нет новостей. Ты правда собираешься бродить по городу и фотографировать, я правильно понял?

Я кивнул.

— Эти кадры бесценны.

Однако вечером за фотоаппаратом я не пришел из-за усилившегося ветра. На улице снова свистело и ревело, и я боялся, что недавно расчищенную дорогу закидает ветками — столько усилий пропадет впустую!

Керосин в лампе закончился, и мы перешли на свечи. Молоко — тоже закончилось. Делать было нечего, и мы частенько совершали набеги на холодильник… точнее, на балкон, быстро уничтожая запасы.

На четвертый день ветер тоже не думал прекращаться, лишь немного стих. Начало казаться, что этот норд-ост навечно. Зато по дороге проехал грейдер, затем ветки погрузили в самосвалы и вывезли, и на маршрут пустили первый за долгое время ЛиАЗ — белый, пучеглазый, старый, похожий на белую мокрицу с красной полосой.

Жизнь понемногу налаживалась. Одно меня тревожило: все ли в порядке у бабушки.

Третьим транспортным средством, проехавшим по расчищенной дороге, оказалась бабушкина «Победа». Я как раз за фотоаппаратом шел и глазам своим не поверил: наша машина! Каналья за рулем, на колесах цепи! Сойдя с обочины, я махнул рукой, и Алексей меня увидел, остановился. Бабушка выскочила из машины и давай обниматься.

— Ты в порядке? — спросил я. — Дом цел?

— А вы? — задала встречный вопрос она, отстраняясь.

— В полном, — улыбнулся я.

Разнервничавшись, бабушка попыталась раскурить трубку, но из-за ветра ничего не получалось. Пока она пыталась, вылез Каналья и пожал мне руку, отчитался:

— Пока сижу дома, пережидаю — какой уж тут ремонт! Только что мимо проезжал: наша мастерская цела.

— Зато потом клиенты как повалят! — ободрил его я. — У тебя как раз спец по кузову есть, Олег этот.

— Да, машин много побило, — сказал Каналья.

— У Ирины окно выбило, — поделилась бабушка, оставив попытку закурить. — Но так-то тоже все в порядке, насколько это может быть без света и тепла. А у меня сарай сложило. Хорошо корова одна осталась, а свиней порезали. Пришлось всех: корову, двух коз и кур с индюками, переводить в летнюю кухню, а то околеют же!

— Они ж все загадят, — вырвалось у меня. — Ну ладно, отмоешь. Ты права, жаль животину.

— Поехали ко мне, — предложила бабушка. — У меня печка и титан, хоть помоетесь. Ира с Толиком тоже у меня. Посидим по-семейному.