— А ты, — наказал он другой «Б» — Сашеньке,— объяснишь, что море швыряет нас на тридцатом градусе северной широты и сорок пятом градусе западной долготы. Пусть все знают, где нас искать. А теперь — марш в самую быструю лодку, отправляйтесь по радиоволнам, летите во все концы, зовите людей на помощь. Иначе мы погибли.

И только сказал он так — глядь, уж Славка, Ольга и Сашенька в моторной лодке. Мчатся к людям за помощью! Так быстро мчатся, что и разглядеть их нельзя. Быстрее, чем гоночный автомобиль и чем самолёт быстрее, быстрее, чем птица, чем молния, ну, словом, быстро-пребыстро. Над морем пролетели, над островами разными, и вот уж они в Европе.

— Вижу город! — кричит Сашенька.

— Там нам помогут! — ликует Ольга.

А Славка поворачивает руль. Повернул — и мигом они очутились в городе.

С тех пор как люди изобрели радио, любой город опутан антеннами. Бросили буквы якорь возле самой большой и нарядной, выпрыгнули на неё, как на берег. Высокая антенна, а им не страшно! Ж-ж-ж-жик! — съехали вниз и очутились в приёмнике.

А хозяин приёмника, толстый господин Скоробогач, сидит, развалившись в кресле, слушает джаз.

— Дьявольщина! — закричал он вдруг. — Что это? Опять кто-то глушит приём?! Безобразие!

А это буквы!!!

Трудно было им прорваться сквозь джазовый вой, однако ничего, справились. И вот Ольга помогает Славке выскочить первому.

— Тонет корабль! — торопится Славка.

— О-о-о?! — протянул господин Скоробогач. — Любопытно! Завтра, пожалуй, напишут в газетах...

— Вы слышите, тонет корабль, он просит о помощи! — перебивает Ольга.

— Ах так! — взвизгнул господин Скоробогач. — О помощи? !! Опять у меня что-то клянчат! Выбросишь одних нищих за дверь, а другие уж лезут из радио?! Ничего не могу, ничем не помогу! Вон, а не то позову полицейского!!!

И выключил приёмник.

Делать нечего. Вскарабкались буквы в темноте в свою лодочку. Спешат дальше.

— Вижу город! — опять сообщает Сашенька.

— Там нам помогут! — старается не унывать Ольга.

А Славка берет курс на городские огни. И вот они уже в другой стране. Снова причалили возле самой большой антенны, ж-ж-жик! — кубарем скатились в приёмник господина Фашистмана.

Сидит господин Фашистман возле приёмника, слушает, а сам считает, много ли он заработает на продаже пушек. Вдруг в приёмнике что-то защёлкало.

— Чёрт возьми! — говорит толстый господин Фашистман. — В чём дело?

— Тонет корабль!

Это Славка ему сообщает.

— Да-а? — оживился господин Фашистман. — Очень, очень интересно! А это будет завтра в газетах?

— Корабль просит о помощи, — нетерпеливо объясняет Ольга.

— Что-о? — приподнялся господин Фашистман. — О помощи? Помогать не люблю, я скорей утоплю! Живо вон, а не то позову полицейского!

И тоже выключил радио.

Как тут быть?.. Снова сели буквы в моторную лодку. Снова бороздят радиоволны. Сидят, пригорюнились... Неужели так никто и не поможет «Батаяве»? Неужели все люди такие злые и бросят на съедение акулам чёрного Тома, — ведь его в порту ждёт старая мама! .. И Джона, у которого дома остались жена и дети?..

— А я знаю! — вдруг сообразила Сашенька. — Мы выбирали самые большие антенны, а большие антенны всегда у богатых. Богатые бедным никогда не помогут.

С этим даже Славке пришлось согласиться, хотя Сашенька среди них была самая младшая.

Теперь они бросили якорь у малюсенькой антенны. Собственно, они её даже не разглядели, такая она была маленькая. Просто плыли, плыли, пока — бум-бац! — не налетели на эту антенну. Выскочили, съехали вниз и оказались в крошечном, тесном приёмнике конторщика Потихоничека.

— Тонет корабль! — сообщил ему Славка.

— Ай-ай! — огорчился Потихоничек. — Какой же?

— «Батаява», она просит о помощи! — приободрилась Ольга.

— О помощи? — почесал затылок Потихоничек. — С радостью бы я их выручил, ребятишки, да вот ведь беда какая — не смею. Приёмник-то ведь я слушаю потихоньку: давно задолжал хозяину за квартиру, и он теперь запрещает мне жечь электричество. Вот и не смею признаться, что слышал вас. А попытайте-ка счастья у моего соседа.

Буквы так и сделали. Без труда перебрались в приёмник к соседу и прокричали ему свою новость прямо в уши.

— Ну, а люди-то? — первым долгом спросил Ян Плотник. — Люди как? Спасены?