Буквы из ящика радиста

Аннотация

Чехословацкий писатель Юлиус Фучик в соавторстве с писательницей Богумилой Силовой сочинил в 30-хх гг. сказку под названием “Буквы из ящика радиста”. Эта сказка как раз о сигнале SOS и взаимовыручке, к тому же она приправлена антифашистским и антикапиталистическим соусом сообразно взглядам авторов. В сюжете терпит бедствие выдуманный пароход “Батаява” (видимо, болгарский), и из рубки уже не по морским, а по радиоволнам поспешили в путешествие три буквы — СОС (в роли букв выступают пионеры — Слава, Ольга и Сашенька). Юлиус Фучик — чешский журналист, литературный и театральный критик, публицист, активист чехословацкой компартии. Находясь в фашистских застенках, написал книгу «Репортаж с петлёй на шее»... 8 сентября 1943 г. казнён в берлинской тюрьме Плётцензее на гильотине. Ему было 40 лет... В 1966 году свет увидел мультфильм с музыкой Александра Зацепина и певцом Владимиром Трошиным...

Annotation Чехословацкий писатель Юлиус Фучик в соавторстве с писательницей Богумилой Силовой сочинил в 30-хх гг. сказку под названием “Буквы из ящика радиста”. Эта сказка как раз о сигнале SOS и взаимовыручке, к тому же она приправлена антифашистским и антикапиталистическим соусом сообразно взглядам авторов. В сюжете терпит бедствие выдуманный пароход “Батаява” (видимо, болгарский), и из рубки уже не по морским, а по радиоволнам поспешили в путешествие три буквы — СОС (в роли букв выступают пионеры — Слава, Ольга и Сашенька). Юлиус Фучик — чешский журналист, литературный и театральный критик, публицист, активист чехословацкой компартии. Находясь в фашистских застенках, написал книгу «Репортаж с петлёй на шее»... 8 сентября 1943 г. казнён в берлинской тюрьме Плётцензее на гильотине. Ему было 40 лет... В 1966 году свет увидел мультфильм с музыкой Александра Зацепина и певцом Владимиром Трошиным... Буквы из ящика радиста Буквы из ящика радиста Сказка Пересказали для детей И. Королева и А. Смирнова — Беда, капитан! Идём ко дну! — донёсся крик из трюма корабля «Батаява» в штормовую ночь с 17 на 18 декабря. Давно моряки не видели такой страшной ночи. Ещё вчера, ласковое и спокойное, море лениво грелось на солнышке. Правда, и тогда приходилось туго: нелегко плыть по морю, даже если оно и не сердится на корабль. А уж если налетит злой шквал, — тогда берегись. Море сразу рассвирепеет — узнать нельзя! Скачут громадные волны вокруг «Батаявы», наскакивают злее дикого пса, то в один бок ударят, то в другой, даже на палубу прыгают. А ветер знай завывает, свищет да сбивает людей с ног. Измучились моряки. И корабль тоже измучился. Видят люди: хоть и сильный у них корабль, а море сильней. Не выдержать «Батаяве», сейчас потонет. Вот и закричали: — Идём ко дну! — Гром и молния! — рассердился капитан. А потом скомандовал: — Лево руля! Полный назад! «Батаява» задрожала, повернулась против волн и... накренилась. Плохо дело! — Свистать всех наверх! — командует капитан. Разнеслась команда по кораблю, во все уголки долетела; услышали матросы, бегут на палубу. И кочегар Том услыхал. Подкинул поскорее в топку угля, отбросил лопату и давай трясти за плечи друга своего, Джона. — Эй, Джон, проснись! Все на палубу! А Джон тоже кочегар. Он только что прилёг отдохнуть. Так уж у них заведено: четыре часа несёт вахту он, четыре часа — Том. Когда Том орудует лопатой, Джон спит, а когда спит Том, уголь в топку подбрасывает Джон. Но сейчас не до сна! Будит Том друга, а Джону никак не проснуться. Больно хороший сон ему снится. Чудится кочегару, будто море замёрзло; от Европы до самой Америки — не море, а громадный каток. Хочешь — разбегись возле Гамбурга и катись до Нью-Йорка. Ни штормов никаких нету, ни кочегарки, не надо в этой страшной жаре стоять у котлов. И пока Джону снился такой приятный сон, Том не мог его разбудить. Но вдруг Джон даже во сне сообразил: ведь замёрзнет море — и «Батаява» не сможет плыть! Бросит она якорь в каком-нибудь порту и будет стоять там грустная-прегрустная. Много хороших кораблей уже стоит без дела. Значит, и матросы с «Батаявы» потеряют работу, станут голодать, как его приятель Сэм из Рио-де-Жанейро или приятель Вилли из Гамбурга. Джон даже затрясся от страха, когда так подумал. А на самом деле его давно тряс за плечи Том: — Проснись, Джон, да проснись же ты! Джон проснулся. Вскочил, протирает глаза. Понял наконец в чём дело, и бросился вместе с Томом на палубу. А на палубе ветер — лютее лютого. Море ревёт, и капитан ревёт: — Все к помпам! Заработали помпы — большие насосы. Всасывают в себя воду из трюмов, за борт выплёвывают. Лица у матросов разгорячились. Качают воду, качают — где там! Вода всё прибывает. Спасения нет. «Батаява» скоро утонет. А это значит, что утонут и все люди на «Батаяве»: и Том, и Джон, и все их товарищи, и повар Панкрофт, и рулевой, и капитан — все утонут. Нужно срочно помочь им. Но ведь никто не знает об их беде! Кто их услышит в открытом море, в тёмную штормовую ночь... Кто их спасёт?.. Только один человек по команде капитана не поднялся наверх. Это радист Ян. Он на своём обычном месте, в радиорубке. Пусть море швыряет «Батаяву», как тряпочный мячик, и вот-вот проглотит, — Ян не боится. Он не имеет права бояться. Он не может покинуть свой пост. Теперь всё зависит от него, от его букв. Сидит Ян у аппарата и выстукивает буквы. Вот он стукнул раз — выскочило «S». Стукнул второй — выскочило «О». Стукнул третий раз — опять «S». Эс, О, Эс. Слава, Ольга, Сашенька. SOS. Эти три буквы запомни хорошенько. Коли услышишь их, так знай: кто-то попал в беду. Кто-то в опасности, и надо срочно бежать на помощь. Вот Ян и поручил своим буквам: — Ты, — сказал он первой букве «S» — Славке,— сообщишь людям, что тонет корабль. — Ты, — обратился он к «О» — Ольге, — скажешь, что корабль этот просит о помощи. — А ты, — наказал он другой «Б» — Сашеньке,— объяснишь, что море швыряет нас на тридцатом градусе северной широты и сорок пятом градусе западной долготы. Пусть все знают, где нас искать. А теперь — марш в самую быструю лодку, отправляйтесь по радиоволнам, летите во все концы, зовите людей на помощь. Иначе мы погибли. И только сказал он так — глядь, уж Славка, Ольга и Сашенька в моторной лодке. Мчатся к людям за помощью! Так быстро мчатся, что и разглядеть их нельзя. Быстрее, чем гоночный автомобиль и чем самолёт быстрее, быстрее, чем птица, чем молния, ну, словом, быстро-пребыстро. Над морем пролетели, над островами разными, и вот уж они в Европе. — Вижу город! — кричит Сашенька. — Там нам помогут! — ликует Ольга. А Славка поворачивает руль. Повернул — и мигом они очутились в городе. С тех пор как люди изобрели радио, любой город опутан антеннами. Бросили буквы якорь возле самой большой и нарядной, выпрыгнули на неё, как на берег. Высокая антенна, а им не страшно! Ж-ж-ж-жик! — съехали вниз и очутились в приёмнике. А хозяин приёмника, толстый господин Скоробогач, сидит, развалившись в кресле, слушает джаз. — Дьявольщина! — закричал он вдруг. — Что это? Опять кто-то глушит приём?! Безобразие! А это буквы!!! Трудно было им прорваться сквозь джазовый вой, однако ничего, справились. И вот Ольга помогает Славке выскочить первому. — Тонет корабль! — торопится Славка. — О-о-о?! — протянул господин Скоробогач. — Любопытно! Завтра, пожалуй, напишут в газетах... — Вы слышите, тонет корабль, он просит о помощи! — перебивает Ольга. — Ах так! — взвизгнул господин Скоробогач. — О помощи? !! Опять у меня что-то клянчат! Выбросишь одних нищих за дверь, а другие уж лезут из радио?! Ничего не могу, ничем не помогу! Вон, а не то позову полицейского!!! И выключил приёмник. Делать нечего. Вскарабкались буквы в темноте в свою лодочку. Спешат дальше. — Вижу город! — опять сообщает Сашенька. — Там нам помогут! — старается не унывать Ольга. А Славка берет курс на городские огни. И вот они уже в другой стране. Снова причалили возле самой большой антенны, ж-ж-жик! — кубарем скатились в приёмник господина Фашистмана. Сидит господин Фашистман возле приёмника, слушает, а сам считает, много ли он заработает на продаже пушек. Вдруг в приёмнике что-то защёлкало. — Чёрт возьми! — говорит толстый господин Фашистман. — В чём дело? — Тонет корабль! Это Славка ему сообщает. — Да-а? — оживился господин Фашистман. — Очень, очень интересно! А это будет завтра в газетах? — Корабль просит о помощи, — нетерпеливо объясняет Ольга. — Что-о? — приподнялся господин Фашистман. — О помощи? Помогать не люблю, я скорей утоплю! Живо вон, а не то позову полицейского! И тоже выключил радио. Как тут быть?.. Снова сели буквы в моторную лодку. Снова бороздят радиоволны. Сидят, пригорюнились... Неужели так никто и не поможет «Батаяве»? Неужели все люди такие злые и бросят на съедение акулам чёрного Тома, — ведь его в порту ждёт старая мама! .. И Джона, у которого дома остались жена и дети?.. — А я знаю! — вдруг сообразила Сашенька. — Мы выбирали самые большие антенны, а большие антенны всегда у богатых. Богатые бедным никогда не помогут. С этим даже Славке пришлось согласиться, хотя Сашенька среди них была самая младшая. Теперь они бросили якорь у малюсенькой антенны. Собственно, они её даже не разглядели, такая она была маленькая. Просто плыли, плыли, пока — бум-бац! — не налетели на эту антенну. Выскочили, съехали вниз и оказались в крошечном, тесном приёмнике конторщика Потихоничека. — Тонет корабль! — сообщил ему Славка. — Ай-ай! — огорчился Потихоничек. — Какой же? — «Батаява», она просит о помощи! — приободрилась Ольга. — О помощи? — почесал затылок Потихоничек. — С радостью бы я их выручил, ребятишки, да вот ведь беда какая — не смею. Приёмник-то ведь я слушаю потихоньку: давно задолжал хозяину за квартиру, и он теперь запрещает мне жечь электричество. Вот и не смею признаться, что слышал вас. А попытайте-ка счастья у моего соседа. Буквы так и сделали. Без труда перебрались в приёмник к соседу и прокричали ему свою новость прямо в уши. — Ну, а люди-то? — первым долгом спросил Ян Плотник. — Люди как? Спасены? — В том-то и дело, что нет! Они просят о помощи! — объясняет Ольга. — Тогда живей! — вскочил Ян Плотник. — Надо бежать. Я соберу всех товарищей с нашей фабрики. — И скрылся за дверью. — Ура!!! — обрадовались буквы. Наконец-то они выполнили поручение! Видят: Ян Плотник стучится к Слесарю, Слесарь поднял на ноги Трубочиста, бегут к ним Кузнец и Ткач, за ними — Почтальон, и ещё много-много каких-то людей. Все спешат на помощь Тому и Джону. И Яну, радисту с «Батаявы». Однако Сашенька озабоченно смотрит им вслед. — Спору нет, — говорит младшая буква. — Люди они хорошие. Помнят, что товарищей не оставляют в беде. Но ведь даль-то какая! И море... Пожалуй, не добраться им до «Батаявы»... — Э-эх! И правда — не добраться. Выходит, не всё ещё сделано, — соглашается Славка. — Летим! Снова прыгнули буквы в моторку. Снова мчатся по волнам радио. — Уф, — вздохнула наконец Ольга. — Ну и жарища! — Ещё бы не жарища! — буркнул Славка. — Ведь мы уже в Африке. Ольга свесила голову вниз, — правильно: несутся они над раскалённой, как печка, Сахарой. И внизу, прямо на горячем песке, лежат арабы. Устали, наверное, очень. Арабы слушают радио. Буквы — прыг на антенну! — Тонет корабль! — Просит о помощи! SOS! SOS! Эти арабы были бедные. Они водили в пустыне чужие караваны и знали, как страшно, когда простой человек попадает в беду. Например, если налетит вдруг песчаная буря — самум — и засыплет всё жгучим песком. Заторопились поэтому арабы, не сказали буквам ни слова, вскочили на верблюдов, и те со всех ног понесли их на помощь «Батаяве». — К морю они, конечно, доберутся, — говорит Сашенька.— А потом что? Хоть и длинные у верблюдов ноги, а дна не достанут. В море ведь восемь тысяч метров глубины... — Э-эх! — сообразил и Славка. — Ясно, не достанут. Прыгнули в моторку, пуще прежнего заторопились. — Бр-р-р... Ну и холодина! — поёжился Славка. — Ещё бы не холодина! — отвечает Ольга. — Разве не видишь — ведь мы у эскимосов. И правда: смотрят — сидят эскимосы, пьют рыбий жир и слушают радиоприёмник. — Тонет корабль! — сообщает эскимосам Славка. — И просит о помощи! — добавляет Ольга. Сдвинули эскимосы головы в кучу, советуются. Потом встали, лохматые меховые шубы натянули, запрягли в нарты собак и пустили их вскачь. Несётся длинная вереница саней, свистят в морозном воздухе кнуты; собаки бегут, как на состязаниях. — Спасём «Батаяву»! — кричат эскимосы. У эскимосов жизнь тоже не лёгкая. Они добывают кожу и меха. Им ли не знать, каково человеку, если снежный буран вдруг застигнет его во время охоты! — Здорово едут! — говорит Сашенька. — Но далеко ли уедут! Море-то ведь не всюду замёрзло! Как они доберутся к «Батаяве»?. — Э-эх! И правда — не доберутся! — соглашается Славка. Включил поскорее мотор, и замелькали под ними горы, ледяные реки, озёра разные. Вдруг видят — опять море. А на море корабль. Буквы мигом очутились на корабельной антенне, скользнули— ж-ж-ж-жик! — и в радиорубку. Там сидит радист Иван. Он, как и Ян на «Батаяве», в наушниках. — Тонет корабль!!! — Просит о помощи!!! — Называется «Батаява»! Терпит бедствие на тридцатом градусе северной широты и сорок пятом градусе западной долготы! SOS! SOS! SOS! SOS! Буквы чуть не захлёбываются, перебивают друг друга. Эс, О, Эс. Славка, Ольга, Сашенька. SOS! SOS! SOS! Радист быстро записывает на бумажную ленту всё, что сообщают ему буквы, докладывает капитану. Капитан только глянул в бумажку — командует: — Полный вперёд! «Батаяве» на помощь! Машинист нажимает рычаги, рулевой поворачивает руль, кочегары поддают жару в котлы. Все торопятся: скорее, скорее, пока не погибли их друзья на «Батаяве»! Потому что (и это тоже запомни хорошенько) кочегары с «Батаявы» — верные друзья кочегаров с «Киргизии», хотя они и не знают друг друга. И у машиниста с «Киргизии» есть товарищ на «Батаяве», и не беда, что они никогда не встречались. Радист Иван с радостью обнимет радиста Яна, хотя они тоже встретятся первый раз в жизни. Все люди на земле, которые трудятся, должны жить дружно. Только тогда они победят. Спешит советская «Киргизия»; мелькают в руках у кочегаров лопаты, пыхтят котлы, зорко смотрит вперёд рулевой. Далеко «Батаява»... А «Батаяве» между тем с каждым часом всё хуже. Глубже и глубже погружается она в воду. Сбились люди в кучу, друг с другом прощаются... Несётся «Киргизия», рассекает волны. Успеет ли?.. Настала минута, когда сам капитан на «Батаяве» отчаялся. «Спасайся, кто может!» — хотел уже крикнуть он. Вдруг слышит: — Корабль! Это Том закричал. Он первый заметил дымок. — Спасены!!! Том и Джон бросились обниматься, капитан перестал хмуриться и закурил трубку, а Ян уже не жалел, что вода залила его радиорубку и он не может послать к людям за помощью новые буквы. Корабль на горизонте становился всё больше. Скоро уже все смогли прочитать название: «КИРГИЗИЯ». Значит, не зря торопились, успели вовремя. Спасённые моряки и моряки, которые их спасли, — все радостно подбрасывали вверх шапки. Как же иначе? Ведь товарищи спасены. Радист Иван сразу же отвёл в свою рубку Яна, и тот сам отстучал на его аппарате новые буквы, которые должны были объявить всему миру: «Команда корабля «Батаява» спасена экипажем советского корабля «Киргизия». Слышат эту новость Ян Плотник, Тонда Слесарь и Почтальон, слышат арабы, эскимосы слышат; все радуются и поворачивают домой. «Батаява» уже спасена. Только господин Скоробогач и господин Фашистман не радуются: подумаешь, какое событие... Спаслись какие-то моряки... Но матросы с «Батаявы» не думают спрашивать толстого господина Скоробогача, радоваться им или нет. Они радуются! Кочегары с «Киргизии» увели к себе Тома и Джона. Те моментально заснули, так они были измучены. Быть моряком, ты уже знаешь, дело не шуточное. А буквы SOS — Славка, Ольга и Сашенька? Они тоже улеглись — в ящике радиста. Ведь они облетели весь свет и подняли на ноги много людей, чтобы те пришли на помощь попавшим в беду товарищам. И ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ ВСЕГДА!