Столкнулся, значит, с ним в те дни, слово за слово, и вот мы оказались в заводском здании стрельбища. Дабы пострелять. Точнее отец пострелять, а я так, внутренне покривиться.

Мосин, конечно, молодец и вообще величина. Что называется, респект и уважуха человеку. Но, создавая свой короткоствол, он очень сильно перемудрил. Побольше даже тех англичан-двигателестроителей.

Ну это надо же было сотворить револьвер с шестью отдельными стволами, что вращались бы вместе с барабаном! Где тут экономия на производстве и облегчение эксплуатации в войсках спрашивается? Шесть! Шесть нарезных стволов вместо одного! Дурдом какой-то в самом деле! Потому лично мне понятно было, отчего Наган оказался предпочтительнее в глазах «общественности».

Да уж, знатно в нашу первую встречу я проехался не знающим стеснения катком и по конструкции его оружия, и по принятым на вооружение армии стрелковым боеприпасам, и вообще по недалёкому пониманию господ генералов о назначении и условиях применения индивидуального вооружения солдат с офицерами. Это был первый раз, когда я видел отца настолько красным от негодования и смущения. Первый, но отнюдь не последний. Хе-хе! Ведь я, как тот попугай, молчать не стал. Всё выдал «о тех тиграх, которым не докладывали мяса».

В общем, расстались мы с полковником друг другом недовольные. А после я пришёл к нему мириться. За ручку с моей обаятельной мамой. Да! Хитрость! А куда деваться? Всё же он являлся первым после бога на столь нужном нам заводе и в любой момент мог устроить подлянку, чего нам желательно было избежать.

Притараканил я ему тогда на оценку свой первый оружейный проект. Да простят меня, грешного, разом Михаил Владимирович Марголин, Николай Фёдорович Макаров и Джон Мозес Браунинг с Фрицем Вальтером за то, что я нагло скоммуниздил основные идеи из их самых знаменитых самозарядных пистолетов, чтобы получить в конечном итоге что-то близко напоминающее Вальтер ППК под патрон 22 калибра.

А куда мне, бедолаге, деваться было? Куда? Из всех привычных мне пистолетных патронов пока что в природе существовал только тот самый мелкашечный — длинный винтовочный патрон 22 калибра для спортивной стрельбы, обороны от бродячих собак, и охоты на всяких белок. Все остальные требовалось создавать с нуля. Тогда как тратить своё время на расчёт ещё и нового патрона — желания не имелось никакого. И так дел хватало с головой по основному моему профилю. К тому же, бездымных порохов для короткоствола в России всё ещё не производили, а вот мелкашка, в том числе с зарядом импортного бездымного пороха, продавалась всюду и в любых количествах. Вот и подстроился под рынок, так сказать.

С тех пор у нас и закрутились с ним приятельские отношения. Он, в конце концов, оттаял и признал меня как «неоцененного молодого гения», а я в свою очередь со скрипом согласился, что 3-линейный винтовочный патрон с закраиной — это всё же не конец света для отечественной оружейной школы. Товарищи Дегтярёв и Токарев с Драгуновым да Калашниковым не дадут мне соврать.

Плюс подарил ему подарок от души. Остроконечную винтовочную пулю, собственноручно выточенную из медного прутка на небольшом токарном станке. Не лучшей выделки, конечно, получилась пуля. И вряд ли она вышла у меня аутентичной. Чай я не спец по расчёту их конструкции и форм. Но здравое зерно своим творением смог в его сознании посеять. Больно уж задумчивым он после этого стал выглядеть.

За тот подарок он потом мне самолично доработал оба дерринджера, чтоб я смог стрелять из них спокойно, что штатными короткими патронами, что удлинёнными с солью или мелкой дробью. Этакими слегка недоружейными.

И кто бы мог ещё вчера подумать, что все уже случившиеся со мной в этом времени происшествия, а так же их последствия, так скоро пригодятся для грядущего противостояния «царственным налётчикам»? Причём, имел в виду я в данный момент не столько моё личное вооружение, сослужившее мне верную службу, сколько итоги прогрессорства на ниве автомобилестроения. Это сейчас на дворе была уже поздняя весна 1898 года. А начинал-то я в 93-ем! И за эти 5 лет много чего успело случиться.

С этими мыслями я и улетел в воспоминания о прошедших годах, стоило мне только добраться-таки до нашего завода и запереться там в своём отдельном рабочем кабинете.

Я, кажется, когда-то рассуждал, мол, хрен с ними — с двигателями, КПП, дифференциалами и прочими карбюраторами? Сперва давайте разберёмся с чем полегче и только после, помолясь, приступим к «главному блюду».

Так вот. Забудьте! Был не прав! Беру свои слова обратно! А всё реалии России виноваты!

Подав ещё в октябре 1893 года ходатайство о выдаче привилегий на целый ряд предложенных мною к реализации изобретений, лишь в декабре 1894 года мой отец получил положительные ответы от Министерства финансов. Определенную новизну в них таки усмотрели.

Как я совершенно неожиданно для себя узнал, специализированного органа по работе с патентами в России всё ещё не существовало и потому подобные запросы рассылались в три разных министерства — в зависимости от того, кого оно более всего касалось. Так выяснилось, что обычная канцелярская кнопка двух видов, термос, механический карандаш с выдвижным грифелем, ручной электрический фонарик и много чего ещё, помимо кульмана с двигателем, относятся как раз к сфере финансов.