Мой список всяких рациональных предложений мог бы вовсе занять пару листов формата А4 заполненных мелким убористым почерком. Но всё упиралось в финансы. Правда, на сей раз не в министерство, а в наши семейные денежки. Ведь каждая привилегия требовала от заявителя наличия немалых средств, чтобы внести государственную пошлину за рассмотрение заявки, профинансировать работу патентных поверенных, включая деньги на взятки, и, наконец, внести соответствующую оплату за многие годы вперед за право владения патентом.

Так что при наличии желания заполучить права на то или иное своё изделие на все максимально допустимые 15 лет единоличного владения, необходимо было чётко понимать, что каждая «официальная бумажка» обойдется в 2700 — 3000 рублей. Каждая! Почти три косаря в большинстве случаев! Тогда как зарплата того же чертёжника не превышала 50 рублей в месяц и большей частью уходила на прожитьё!

Иными словами говоря, заявлять свои интеллектуальные права на что-то стоящее мог только состоятельный человек. Либо тот, за кем стояли состоятельные люди. А по поводу всего не стоящего и вовсе дёргаться не следовало, дабы не уйти в жуткий минус.

Всем же прочим приходилось лишь горько вздыхать да наблюдать, как их изобретения уплывают в руки хватких конкурентов с тугим кошельком. Хотя подобная несправедливость встречалась вообще по всему миру, а не являлась, так сказать, отечественным колоритом. Со слов отца примеров тому имелось масса. В лучшем случае за расписанную от и до идею изобретателю перепадали хоть какие-то деньги от наиболее совестливых заводчиков, что после оформляли на себя патент.

При этом стоило понимать, что в ставшем весьма прибыльным для нас 1894 году совокупный чистый годовой доход семейства Яковлевых, как со сдачи жилья в наём, так и с продажи изделий завода не превышал 15 тысяч на серебро. А до того был куда меньше. И с этих денег мы все жили целый год! Тогда как только на оплату регистрации 8 патентов, 2/3 из числа которых брались лишь на 10–12 лет, требовалось выделить почти 12 тысяч рубликов. Огромные деньги!

Надо было видеть, как в своё время едва ли не рыдал глава семьи, откладывая в долгий ящик один мой «прожект» за другим, отбирая лишь те, что могли сравнительно быстро окупиться, как за счёт солидного объёма сбыта, так и за счёт простоты изготовления на уже имеющемся у нас оборудовании.

И то столь быстрое решение вопроса — всего-то 1 год и 2 месяца минуло, являлись результатами протаскивания через нужные кабинеты нужных бумажек юркими специалистами технического бюро и кабинета по делам привилегий «Каупе и Чекалов», что промышляли этим делом, начиная с 1877 года, и считались самыми большими специалистами подобного рода в России. Они ведь и за рубежом могли открыть патенты практически в любой стране. Только знай, плати. И мы впоследствии платили. А куда деваться было?

В общем, мне стало кристально ясно, что если я вот прямо сейчас начну творить будущее не только отечественного, но и всего мирового автопрома, то приду к финишной прямой как раз нос к носу с теми же Бенцем, Рено и прочими Пежо с Паккардами, которые уже вовсю участвовали в автомобильных соревнованиях в своих Европах.

Вот только денег на кармане не имелось. Надо было срочно зарабатывать. И, стоило отметить, получение моим отцом привилегий произошло как нельзя вовремя, позволив нам серьёзно так поправить было пошатнувшееся экономическое благополучие семьи. А ведь мы уже всерьёз раздумывали над продажей части того дома, в котором проживали сами. Ну, как мы. Родители, конечно подумывали. А я так, примус рядом починял. Причём реально починял! Без всяких шуток! Купили мы себе эту обновку в дом, как только они появились в продажах. А что? Удобно ведь! Не надо печку или самовар разжигать всякий раз, как захотелось попить чаёк.

Вы видели когда-нибудь фотографию долгопята? Вот и у Эммануила Людвиговича Нобеля — одного из самых именитых нефтепромышленников страны, были точно такие же глаза, когда он воочию узрел, что предлагаемый заводом Яковлева двигатель действительно способен без проблем работать час за часом вообще на всех видах жидкого топлива, включая бензин. Бензин! То, что прежде выливали в овраги или просто выжигали в ямах, как практически ни на что не годные отходы производства!

А ведь бензин составлял от десятой до пятой части выхода продукции перегонки бакинской нефти. То есть ежегодно производился многими десятками миллионов пудов, которые не приносили денег, а только отнимали их. Соответственно и уничтожался он в этих же количествах.

И вот! Вчерашний мусор, наконец, стал ценным топливом. Да одна только эта новость, ураганом облетевшая всё промышляющее нефтью общество России и США, мгновенно подняла курс акций нефтедобывающих компаний! Ещё бы! Ведь речь велась о дополнительных десятках миллионов потенциальной ежегодной прибыли с реализации прежде мусорного товара.

Пусть даже единичные сравнительно мощные бензиновые двигатели уже появлялись до этого на горизонте, все они являлись «однодневками», что выходили из строя, проработав часов 50 — 100. И это ещё лучшие экземпляры! В этом тоже заключался плюс «нашего» мотора — при должном качестве изготовления он был почти не убиваем. Не менее 5000 моточасов до среднего ремонта! И не менее 10000 моточасов — до капитального. Знай только вовремя цилиндр очищай от нагара, да не экономь на качестве масла. Цифры поражающие воображение так-то!

Мы же с этого «праздника жизни» тоже получили свои немыслимые деньги. Полмиллиона рублей серебром! Именно во столько Нобель согласился оценить лицензию на производство «калильного многотопливного двигателя системы Яковлева», как обозвали «бульдога» в прессе.

И столько же нам, нехотя, спустя полгода непростых переговоров, но заплатил владелец американского гиганта «Кейс». Того, что и в моё время был знаменит своей сельхозтехникой, а ныне являлся одним из лидеров в производстве паровых машин на американском рынке. Но более всего знаменит в США, как «король молотилок».